Божья Искра!.. Знать о Боге впереди наш разговор —
Новый сказ прочтём в итоге… Бога нет? Про то наш спор.
Петушиный бой
(сказка)
Припомнил вдруг чужой курятник, себя – настырным петушком —
Горластый фраер и развратник, а холка – с юности пушком…
Внутри сидит петух облезлый и стережёт подшефных кур!
Быть может, нрав его помпезный, ну, сколько он имеет шкур?
Что ж, с ним бы драться и не стал я, но заприметил на шесте,
Среди кудахтающей стаи девицу-курочку в гнезде!
Она несла златые яйца и хороша была собой:
Умна, стройна. Влюбился, братцы! Не я ли встретился с судьбой?
Очаровал меня тот голос и мыслей зрелых глубина!
Она ржаной клевала колос, от жердей выгнулась спина…
Мне пташку сразу захотелось в царевну-лебедь превратить.
Та мысль крутилась и вертелась. Стал чаще в гости заходить.
А что ж петух тот, бедолага, – неужто сможет всё стерпеть?
Хозяин там пока он, благо, – давно пора рассвирепеть!
Нашли с ней общее мы дело и перья начали крутить.
Причёски делали умело – друг друга начали учить.
Ещё пришла в курятник галка (мужского рода), вместе мы
Кольцо замкнули, взяли прялки – из перьев стали ткать холсты.
Потом и вовсе обнаглел я – гулять с ней начал при луне,
Прелестным голосом запел вдруг и уж почти сманил к себе.
А что ж «лопух» тот – свирепеет, уж кровью налиты глаза!
От злобы холка багровеет, – вот-вот появится гроза!
И грянул гром из туч небесных! Вскипел от ревности «лопух»,
Когда клевать мы стали вместе… И не беда, что слеп и глух!
Он шпоры старые расправил, острее когти наточил,
И вздрогнуть спящих кур заставил, когда вовсю заголосил!
Уселись все наседки дружно, притихли сразу голоса…
И наш петух – зевать не нужно, – готовит шпоры
А глаза – Горят задором. Взгляд что искры.
Не перья – пламенный костёр! Такой же глоткой голосистый.
А каждый коготь что топор!
И вот пошёл наш друг огнистый, игривой яростью дыша, —
Глаза горят, от шпор лишь искры… И начал кур он потешать!
Ах, что тут было, – рассказать бы – сцепились вместе петухи…
Да разве кто сейчас разнял бы? Не стали б ради чепухи
Они щипать друг другу перья, свои случайно подставлять,
Чтоб петушиное всё племя кровавым потом прославлять!
Не знаю, сколько это длилось – давно померкли небеса.
Лишь пыль в курятнике клубилась да хрип похож на голоса.
Сидит и курочка, примолкла… Блестят печальные глаза…
Из-за неё ведь вся размолвка – вон, с кровью, пуха полоса!
Сцепились, бьются не на шутку! У старика ли хватит сил?
А наш петух кричит: «Спущу-ка тебе я шкуру – не просил.
В чужое вмешиваться дело! Ах, старый пень, сидел бы, спал!»
И снова