О гвоздях и ошибках второго рода. Ава Рламова

как ни старался.

      Где уж тут тратить силы на злость.

      Смирнова подошла к Джеггинсу, опустилась на одно колено, коснулась бледного лба, слабо вздымающейся груди и потянулась к физиорегистратору.

      – Могу я спросить, что случилось с вами? – спросила она, не отрываясь от экрана.

      Хороший вопрос. С промышленным шпионажем в Союзе наверняка строго, как и со всем остальным.

      – Мы… мы журналисты, – выдал Раст.

      Черт. Вот же черт.

      Эммельсент закашлялась и ядовито добавила:

      – Да, делаем специальный репортаж об алмазных шахтах.

      Специалиста Смирнову этот фарс не заинтересовал.

      – Я имею в виду физиохронику. Приступы лихорадки, высокий билирубин, признаки анемии?

      Эммельсент и Гарсиа мрачно переглянулись, а Раст сразу кивнул, подумав, что это может помочь Джеггинсу. Выглядел он, похоже, недостаточно невозмутимо, потому что объяснять Смирнова стала именно ему:

      – У вашего товарища алгидная малярия, причем я почти уверена, что это парафальцепарум.

      Из-за спины Раст услышал глухое ругательство Эммельсент. Держать пистолет стало чертовски тяжело, пальцы как будто ослабели и сами разжимались. Ругаться почему-то не хотелось, хотелось сесть рядом с Джеггинсом и опустить голову. И завыть, может быть. И пусть они все как-нибудь сами, без него.