Розовый дельфин (сборник). Роман Коробенков

скатился по лестнице один из наших друзей, опередивший собственную тень, что сбежала вслед за ним так, словно за ней гнались. – Просто чародейскую музыку играет этот маньяк. Что-то упоительное, я не могу там долго находиться… – Музыка рушилась вниз по лестнице со стремительной яростью водопада и уверенностью фортепиано. Электронный ритм вился в сальсе с басом, сопрягая прошлое с будущим, осколочными нотками постреливая в уши благодарных ценителей, что кичливо ловили музыкальное блюдо на полную восторга грудь.

      – Этот диджей сжег себе мозжечок наркотиком, – вставил я громко подслушанную где-то легенду. – Он не может ходить, ему нужна помощь, но он великолепно чувствует слушателей.

      – Да уж, – горя пламенем в глазах, поддержала Алиса. – Тут ему помощь явно не требуется. – Свет здесь рассыпался ярче, черная люстра была побольше, и я мог совокупно оценить роскошь моей спутницы, заглянуть в курносый профиль, пройтись кончиком пальца по гипнотическому слалому юной спины.

      Нас понесло наверх, где в грозной темноте, с парой обязательных спален дружно существовала огромная зала, с двумя барами по ее периметру, вяло подсвеченными мистическим ультрафиолетом, глубокими и высокими диванами, где, казалось, никого не было, но каждый сантиметр кишел людьми. В одном из углов, опоясавшись дымным шлейфом, расположился диджей, выводящий свистящий мотив с провалом в режущую трель, от которой в середине помещения, на огромной шкуре белого медведя конвульсивно вились несколько десятков парочек, ослепнув и обезумев в нескончаемом экстазе. Россыпи лунных цветков в соседстве с синими кляксами внахлест покрывали бесшабашную комнату, расплескиваясь по большеглазым лицам людей, тычась в наглухо запертые кирпичом окна.

      Незаметно мы влились в электронное таинство. Завертелась круговерть произвольных лиц с крупными улыбками и атлетической верой в познаваемость иллюзии.

      Лицо диджея виделось слегка сонным, иногда он начинал клониться на пульт, тогда чьи-то одинокие руки из темноты возвращали его на место. Красная кепка на маленькой голове будто перевешивала его очень худое тело, но его же сильные пальцы цепко ползали по приборам, выворачивая несчастную музыку наизнанку. Фигура его оказалась закованной в тяжелое старомодное твидовое пальто цвета осенней листвы. Лицо исчезало и ненадолго появлялось.