Вернулась обычная скорость восприятия. КО исправно виражил вокруг меня и Капитанов, каждый уже занимался своим делом, словно это не мы только что осуществили многокилометровый прорыв. Пилоты штурмовиков терпеть не могут шутки с экшном в своей обычной работе. Для постороннего наблюдателя это больше походило на затяжной трансгалактический прыжок в недрах иной проекции, как его описывают, тот же, кому приходилось в таком состоянии управлять – лучше бы это сделал за тебя кто-нибудь другой.
Координаты прибытия подтверждались спутниковой привязкой. Я выполнил задачу. Рефлексы и бортовой церебр, скармливавший мне данные, всё сработало отлично, да только после подобных экспериментов слегка ладони трясутся. Поневоле.
«Если что и случилось бы, то огорчаться по этому поводу было бы некогда. И некому».
Как дела, солдат? Ты в норме?
Да, Капитан, сорр. Уже.
Тогда включайся, бой ещё не закончен.
Есть, сорр!
Связавшись с новыми соседями, я действительно «включился», острие гигантского клина неслось неудержимым потоком вперёд, навстречу второму слою обороны врага, уже начавшему выстраивать боевые порядки парой сотен километров дальше.
Промзоны врага, выглядевшие как сумасшедшая мазня свихнувшегося художника поверх радарной сетки, готовились к нашему приходу. Впереди нас ждала самая жаркая часть всей операции.
Но мы были к ней готовы. Впереди уже начала ухать молотом о наковальню наша орбитальная группировка.
Цитата из Бортового журнала: «Атака за атакой залпы врага выгрызают дыры в твоей броне, кромсают твою защиту, без конца выматывают нервы. Ты, переживший непрерывных четырнадцать часов боя, становишься вопящей живой клеточкой, упрятанной в толщу машины, но от этого не переставшей быть беззащитной. Когда возможности штурмовика подходят к последней черте, за которой – лишь рёв всепожирающего пламени, тогда он, лишь кажущийся частью тебя, действительно становится тобой, вместо тебя. Твой «Ксеркс» дрожит, проносясь сквозь зону прямого обстрела, замирает от ужаса, провожая глазами волну огня, что должна спасти твоего товарища, и кричит от боли, когда из тела друга уходит жизнь.
Но снова и снова вступает в бой, копя где-то в своем н-фазном нутре поистине человеческую ярость.
А ты… ты просто замер и ждёшь чего-то, тебе неизвестного».
Кенстридж кружил по комнате, как дикий зверь в клетке. Ему было безумно тесно в этих стенах, хотелось вырваться отсюда, найти поблизости какое-нибудь место, где было бы много света, много пространства, много людей, лишь бы вырвать сознание из безумного кольца одних и тех же мыслей, превращающих ожидание в пытку.
Набрать многократно проклятый код Совета было делом считанных секунд. Сколько раз ему ещё предстоит активировать в памяти