– Да, разумеется, досадно и странно, что ее нет. И неизвестно, куда она делась и когда будет. Но это голос рассудка. Сердце беды не чувствует. Даже наоборот, мне кажется, что ей сейчас очень хорошо.
Сара хмыкнула и мелко, понимающе закивала.
– Очень хорошо? – спросила задумчиво.
– Именно. Давно такой счастливой не чувствовал ее. Аж душа радуется.
– Душа радуется, да? – вдруг глянула на него с жестоким блеском в глазах.
– Ладно. Прекрати.
С негодованием откинула его руки. И уходя фыркнула:
– Упился окончательно…
Шиповски отмок в душе. Легкий гул в голове сходил, мышцы, одеревенелые после длительного сиденья, под струями горячей воды размякли.
Посвежевший и обновленный, он вышел в гостиную.
Толи не было. Он отправился на поиски. Сара вызванивала людей, которые могли бы что-то знать, видеть, слышать. Ей нужно было отвлечься, создать иллюзию причастности, ведь вместо звонков она с таким же успехом могла бы подходить к каждому встречному и вручать распечатку с фото. Или писать посты в фейсбуке.
– Ни малейших следов, – расстроенная, села на диван и сложила руки. – У меня самые нехорошие предчувствия.
Шиповски достал из сумки бутылку виски. На кухне перелил содержимое в плоскую фляжку.
– Я пойду прогуляюсь.
– Не заблудись только, – ворчливо молвила. – Не хватало, чтоб мы тебя еще потом искали.
Вечерело. Шиповски спускался по покатому серпантину тропы. В ушах играла музыка. Зеваки неспешно возвращались по своим норам. На столбах, на остановках, на облупившихся стенах домов – были расклеены объявления о розыске. Он даже заметил их доисторической, заросшей внутри будке таксофона, где рядом в придорожных кустах валялись пластиковые бутылки и порезанные шины.
Он прошел продуктовый магазин, миновал опустевшие и страшно загаженные ряды торговых точек. Развалившиеся и прогнившие паллеты, овощная гниль и разодранный целлофан. Еще недавно дебелые тетки продавали еду и всякую сувенирную дребедень. В холод, зной, в дождь и ураган – бесстрашные, крупнотелые, мосластые женщины торчат тут, стихийно выставленные, как некие автоматизированные устройства, зарабатывая за день сущие копейки.
Вышел к площади. Простор бетона с фаллическим монументом посредине. В щелях плит укромно росла травка и сохли от жары окурки. В одной стороне примостилась отреставрированная ратуша, с уютной башенкой часов. С противоположной стороны – центральная гостиница, больше похожая на загон для скота.
Большую часть гостиницы закрывал обильно развернувшийся скверик с подстриженными кустами и размашистыми деревцами. Скрытые и утопающие в мраке скамейки сейчас оккупировало малолетнее хулиганье. Стайка молодых мамаш трясли коляски так, словно хотели не убаюкать младенцев, а нанести им телесные повреждения.
Он подошел к зарешеченному газетному киоску. Рядом красивые, бойкие