– Дуб, кот… Цепь златую добавить не хочешь? Например, в виде браслета на руке модели. Получилась бы любопытная интерпретация сама-знаешь-чего…
– Почему нет? – усмехнулась Вероника: ей и самой нравилось, когда в работе имелись малозаметные штрихи, придающие простой с виду картине эдакую «двоякость». – Спасибо за идею.
Девушка погрузилась в работу, куратор, прежде чем удалиться, буркнул что-то вроде: «Не буду мешать». До конца практики оставалось дотерпеть всего пару дней…
А в ночь перед отъездом состоялся разговор, который Вероника долго откладывала, да и засыпала она чаще всего задолго до прихода соседки по комнате, выматываясь в течение дня. В этот же раз все совпало: перед сном провела она ревизию в сумке, наговорила на диктофон список покупок, которые необходимо будет сделать по возвращению в Питер, и Аня пришла укладываться раньше обычного.
– Я хочу извиниться, – начала Вероника сложную для нее речь. – Мое поведение по отношению к тебе было… непростительным. Три года я позволяла тебе считать себя не чужим мне человеком, а затем публично высмеяла. Думаю, это ты испортила мои картины: у других просто не было повода, а ты имела полное право считать себя оскорбленной. Зла на тебя я не держу.
Внимательно слушавшая ее однокурсница внезапно разразилась смехом.
– Зла она не держит! Ха! Милость свою королевскую засунь себе под королевское же седалище! Да, это была я, и я не жалею. Не о чем жалеть, работы-то были отстойные! Это не мое мнение, а профессора из Репинки. Мы все гадали с девчонками, слышала ты или нет про его визит и отзыв: выходит, слышала, и теперь «извиняшки» свои решила запилить. Да кому только они нужны, если твою мазню назвали бездушной, а мои картины хвалили! Липовая ты королева, Белозерова, и все уже в курсе, как ты свои пятерки отрабатываешь.
Вероника покачала головой. Не было ни злости, ни обиды. Только тихая грусть: она снова ошиблась в человеке.
– Рада, что твои работы отметили, – высказала она в ответ на тираду Анны. – Ты это заслужила.
– Конечно, заслужила! – зло выпалила Анечка. – И не тем местом, что некоторые. Знаешь, что сказал профессор, глядя на мои и твои работы? «Технические огрехи можно исправить, привив должные знания, а суть человеческая неизменна». Так что уткнись носом в стеночку и сопи от зависти!
Вот этому совету Вероника отчасти последовала: легла, отвернувшись к стенке. То, что диктофон она забыла выключить перед началом «разговора» с Аней, она узнала только в Питере. Трижды прокручивала она запись, каждый раз подавляя тяжелые вздохи. После третьего прослушивания, поколебавшись мгновение, Вероника удалила запись. Зато теперь она понимала нарочитую отчужденность Стаса, за всю практику подошедшего к ней не больше пяти раз: не хотел он множить слухи, а в том, что они дошли до него, сомневаться не приходилось…
– К черту! – махнула рукой она, оставляя разбор багажа и эскизов на потом.
Ее