Все стихотворение напоминает людям о милосердии и сострадании не только и не столько по отношению друг к другу, сколько по отношению к братьям нашим меньшим.
Где ты, где ты, отчий дом…
Где ты, где ты, отчий дом,
Гревший спину под бугром?
Синий, синий мой цветок,
Неприхоженый песок.
Где ты, где ты, отчий дом?
За рекой поет петух.
Там стада стерег пастух,
И светились из воды
Три далекие звезды.
За рекой поет петух.
Время – мельница с крылом
Опускает за селом
Месяц маятником в рожь
Лить часов незримый дождь.
Время – мельница с крылом.
Этот дождик с сонмом стрел
В тучах дом мой завертел,
Синий подкосил цветок,
Золотой примял песок.
Этот дождик с сонмом стрел.
Не секрет, что у Есенина никогда не было настоящего отчего дома или дружной, сплоченной семьи. Не получилось создать таковую и ни в одном из трех браков поэта. Чувство неприкаянности, ненужности преследовало его всю жизнь. Поэтому и стихотворение адресовано скорее малой родине, родному селу, дому, где он когда-то жил: «…Где ты, где ты, отчий дом… Синий, синий мой цветок, Неприхоженый песок…» и «…За рекой поет петух Там стада стерег пастух…».
Образ звезд как символ жизненного пути – в детстве и юности он кажется простым и ровным. Но, одновременно, и символ странствий, новых открытий: «…И светились из воды Три далекие звезды…».
Автор сравнивает ход времени с мельницей, которая никогда не перестает работать, она постоянно в движении, как и наша жизнь: «…Время – мельница с крылом… Лить часов незримый дождь…». Строки: «…Этот дождик с сонмом стрел В тучах дом мой завертел, Синий подкосил цветок, Золотой примял песок…» говорят о том, что со временем все проходит и забывается. Дождь – символ дороги как жизненного путешествия. Постепенно забывается все то, что когда-то было так дорого.
Письмо матери
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.
Ничего,