Едва взглянув на мирно покоящегося на груди матери ребёнка, царь понял, что его сын унаследовал невероятную красоту своей матери. Малыш был прекрасен. Мягкие, широко распахнутые глаза его смотрели на отца совершенно так, как смотрела на него сама Майя. Приятная округлость лица, аккуратный правильный подбородок с прелестной ямочкой, пухлые ручки с точёными пальчиками, нежно обвивающие шею матери – всё это было от неё, от самой прекрасной женщины Капилавасту. Но самой яркой его чертой была улыбка. Она выплывала не устах мальчика, как прекрасная Селена из-за лёгкой тучки. Она появлялась, как долгожданный первый луч солнца на рассвете, и расцветала на устах подобно цветку лотоса. В улыбке этой было всё – и радость новой жизни, и безмятежность, и тёплое приветствие каждому, кто обращал свой взор на царевича. Царь улыбнулся в ответ. Да, царевич удался в маму. И это было прекрасно, хотя и его отец вовсе являлся некрасивым. Скорее, наоборот: Шуддходана мог гордится не только своей храбростью и мудростью, но и своей атлетической статью, правильными чертами лица и крепостью рук. Но теперь он был счастлив, что в царевиче воплотились черты матери. Пусть же от отца он унаследует его силу, статность и справедливость. Пусть же он будет великим царём, достойным продолжателем рода Шакья. Царь шагнул к ложу, чтобы поприветствовать царицу и сына, и вдруг торжественность обряда была грубо нарушена. Громкий торопливый топот послышался за спиной царя. Босые ноги решительно вышагивали прямо в покои царицы. Царь в недоумении обернулся. Кто посмел ворваться сюда без его приглашения? Уж не наглый ли Прасенаджит пытается нарушить торжественность минуты? Но это не был правитель Косалы. Шлёпая по мрамору босыми ногами, бесцеремонно развигая придворных длинной суковатой палкой, к царскому ложу приближался оборванный бородатый старик.
«Асита, Асита пришёл!» – пронёсся по покоям шёпот. Шуддходана вспотел от волнения. Если сам Великий Асита пожаловал его своим посещением, значит, рождение его сына – в самом деле, необыкновенное явление. И царь почтенно склонился перед святым отшельником. Однако Асита лишь небрежным кивком дал понять, что заметил Шуддходану, и прямиком направился к постели царицы. Старец протянул свои высохшие, чёрные от солнца руки, и откинул покрывало, укрывающее младенца. Майя приподнялась на подушках, и покорно, хотя и с некоторой тревогой, стала помогать старцу. Теперь ребёнок лежал совершенно голенький, глядя на высокого, практически такого же раздетого, как и он сам, человека. Старец
аккуратно приподнял мальчика под мышки, и принялся пристально рассматривать его. Шуддходана сделал инстинктивное движение вперёд, но так и застыл, в волнении наблюдая за движениями отшельника. Маленький принц совершенно без страха улыбнулся старцу, и невиданное дело! На лице сурового аскета появилась открытая, добрая улыбка, и весь двор вздохнул с облегчением. На фоне чёрного, практически сожжённого солнцем тела Аситы кожа