Империя строится. Евгений Касьяненко

не дожидаться своих «грузотакси» и гурьбой стали спускаться по засыпанному породой откосу пропасти вниз. Оказалось, что это сделать несложно и даже доставляет удовольствие. Мелкий щебень скользил под сапогами, сделаешь шаг – оказываешься ниже на десять метров. Они уже шли по нижней дороге, когда Георгий вдруг почувствовал, как его захлестывает волна полного, абсолютного счастья. Этот величавый Памир, рядом с которым все кавказские красоты кажутся игрушечными, этот дурманящий запах миндаля, которым поросли горы. И они сами – строители величайшей гидроэлектростанции в мире. В своих брезентовых робах, в проходческих шлемах, со «спасателями», респираторами и горняцкими лампами на боку. Как былинные богатыри.

      Все в том же приподнятом настроении Георгий драил себя мочалкой в бане, напевая под нос. Потом, с наслаждением переодевшись в цивильную одежду, ждал свою смену возле столовой. И тут из-за здания столовой вынырнули двое его «комсомольцев». Оба хохотали во весь голос и выглядели так, словно успели основательно набраться.

      – Что случилось, земляки?

      – А ты сам глянь, Жорик. Там мужики буфетчицу приходуют.

      – Что!?

      Не веря сказанному, думая, что он ослышался, Смирнов встал и прошел десяток метров за здание столовой. И издалека увидел громадную колышущуюся задницу буфетчицы. Возле нее стояло человек пять. У него полезли глаза на лоб. Было абсолютно ясно, что здесь, средь бела дня, в центре громадной стройки, женщину никто не насиловал. Не смог бы никто этого сделать. Действие происходило по обоюдному согласию сторон. Это и было самым удивительным. «Господи, да куда же я попал?» – удрученно подумал Смирнов.

      4. Письмо

      Наступала самая гадкая неделя – ночная смена, с двух по полуночи до восьми утра. Смирнов никак не мог приучить себя спать перед сменой хотя бы часок. Поэтому проспав с утра и до обеда в неимоверной нурекской жаре, он еще до начала смены скисал и начинал зевать. Пожилые же семейные мужики в бригаде (так тогда казалось Смирнову, на самом деле «пожилым» было чуть за тридцать) ночные смены любили. Ночью работать в кайф: ни жары – туннель пока лишь на несколько метров углубился в скалу, ни начальства. А дома жена и разбудит, и накормит, не так как в общежитском ночном буфете, и еще кое-что позволит перед сменой. Почему-то семейные заводили разговор о женщинах именно в ночную смену, пока «грузотакси» со звеном проходчиков карабкалось по ущелью, к их туннелю. Видимо, происшедшее за час до этого интимное общение с женой подвигало их на игривый лад. Поскольку в маленьком кругу семейных в их городке никаких секретов быть не могло, на этот раз объектом насмешек стали бесконечные аборты, которые делала жена их звеньевого Виктора Чмакова. Звеньевой был необыкновенно красив – как микельанджеловский «Давид», постаревший лет на десять и раздавшийся в плечах. Жена Света, бетонщица с «поверхности», уступала ему лицом, но никак не комплекцией.

      – Витя, наши бабы говорят, угрохаешь ты Светку. Резинку бы одевал.

      Очень серьезный в общении Чмаков с минуту подумал и ответил так, что дикий,