Эписодии одного Армагеддона. Игорь Ткаченко

улыбкой вернувшегося откинуться на лавке – банка пива в одной руке и сигарета в другой. Отсохнуть полчасика, а кто-нибудь из салажат уже форму надраит и положит аккуратной стопкой рядом на лавку и уйдет на цыпочках, чтобы не потревожить и не схлопотать по ушам. А потом под душ. Долго стоять там, подставляя лицо упругим струям, и чувствовать, как в иссушенное, измятое замором тело возвращается желание жить. Вода сначала будет теплой, потом горячей, потом нестерпимо горячей, а когда доверчиво раскроются распаренные поры – ошарашить их ледяным потоком. Из глотки вырвется восторженный вопль и сменится довольным урчанием, когда вода опять станет горячей.

      Раз за разом обрушивать на себя водопады, озера, океаны воды, пока миллионы иголочек не оживят кожу, и она не станет упруго поскрипывать под пальцами.

      А потом состричь ногти, побриться и – к Витусу в кантину, и отыграть свой нож, отличный нож, доложу вам, ребята, старой ручной работы, сбалансированный, с рукояткой из кожи клювана. И выпить за тех, кто не вернулся из рейда. И за то, что, хвала Предыдущим, не гробанулись на этот раз, вовремя Малыш Роланд неладное почуял, вот уж у кого чутье! И еще выпить, и отбить какую-нибудь девицу у задастых штабистов. И пить, пока она не станет красивой и куда-нибудь денется, вечно они куда-то деваются, стоит им стать красивыми. А когда Витус закроется, взять у него с собой, и не дать Малышу Роланду влезть в безнадежную драку. И орать во все горло, до хрипа, и если в патруле будут салаги и начнут рыпаться, вмазать им по зубам, а если ветераны – дать отхлебнуть, потому как они свои парни и понимают, зачем пьют после рейда.