Путники. Игорь Ткаченко

говорил невероятное.

      Другие земли! О которых никто ничего не знает. Земли, которые лежат там, где море сливается с небом.

      Но там не может быть никаких земель! Все знают, есть только одна земля, зачем богам создавать другие?

      Старик говорил невероятное.

      Поверить ему мог только приговоренный к смерти.

      Гунайх поверил. Сомнения и усталость покинули его.

      Раненым, которые не могли двигаться сами, дали легкую смерть. Лошадей и скот прирезали. Повозки и шатры изрубили в щепу. Шли ночь, весь следующий день и еще ночь. Оступившиеся тонули в трясине без крика.

      Гауранга, словно привязанный, все время был рядом со стариком, и тот что-то вполголоса рассказывал ему. Глаза мальчика сияли, и Гунайху впервые довелось услышать, как он смеется. Юность всегда больше склонна верить сказкам о будущем, чем правде о прошлом.

      Тайными тропами через болото хромой Данда вывел клан к побережью. В защищенной от ветра бухте в ожидании добычи покачивались на мелкой волне корабли торговцев-стервятников.

      Торговцев и немногочисленную сонную охрану вырезали без пощады, в живых оставили только кормчих. Погрузились на семь кораблей. Остальные сожгли.

      Потянулись долгие, голодные, в лихорадочном бреду неотличимые один от другого дни плавания к земле, о которой никто ничего не знал, которой просто не могло быть, потому что нет другой земли, кроме той, что оставили беглецы.

      – Какой ты хочешь награды? – уже на корабле спросил Гунайх старика.

      – Я скажу, когда мы достигнем земли, – ответил Данда.

      – Кто ты и откуда пришел?

      – Он просто путник, – ответил, переглянувшись со стариком, Гауранга.

      Солнце поднялось высоко, зыбкое марево дрожало над песком, по которому все так же размеренно, не выпуская из рук оружия, шагал Гунайх. Вытекла из щелей и пузырилась смола на палубе, изнемогали от зноя и изнуряющей неизвестности люди. Покрылась бисеринками пота и подрагивала рука воина, с обнаженным мечом стоявшего подле старого Данда.