Очнулась я уже в толпе людей, которые скакали вокруг меня зайчиками и орали что-то громкое и развеселое. Бритоголовый пацан, цепко ухватил меня за талию и скомандовал радостно:
– Зайка, прыгай!
И Зайка запрыгала, смешно подергивая в такт музыке поролоновой попой.
Довольный заказчик щедро затолкал в мое декольте пятидесятидолларовую купюру. И я не скажу, что меня уж так сильно это обидело. Припомнив все известные мне актерские приемы, я заставила себя поверить в то, что – это не я, а Зайчик, как заводной, разудало вертит попой, прыгает, танцует Ламбаду и смешно трясет обвисшими ушами.
Периодически ко мне подбегали пьяненькие девушки (почему-то, только девушки), чтобы весело и смущенно хохоча, поинтересоваться:
– А, это у вас настоящая грудь? Можно потрогать?
– Можно! – отвечала я с готовностью, припоминая сумму своего гонорара.
По всей видимости, всех очень забавлял мой поролоновый наряд, выглядевший гротескно и весьма эротично. Во всяком случае, я себя в этом смогла убедить. Потому что, если бы не смогла, то, так бы и осталась сидеть в подсобке между холодцом и тортом до самого утра.
Спустя полчаса в зал вихрем влетела раскрасневшаяся Снегурочка, в сбившейся на бок короне, сопровождаемая Дедом Морозом, Бабой Ягой и Кощеем, я облегченно выдохнула.
Снегурочка выхватила у меня микрофон и хорошо поставленным голосом влила в уши празднующим очередную дозу поздравлений с пожеланиями любви, здоровья, успехов в работе и личной жизни, а Дед Мороз яростно потряс посохом, обернутым в серебряную фольгу. После чего под бешенные ритмы пустился в пляс безумный сказочный дуэт. В такт музыке в черепе у Кощея светились и переливались радугой, впаянные туда лампочки, добавляя в новогодний праздник еще больше веселья.
Когда, отработав программу, мы переодевались все в той же подсобке, правда уже при отсутствии в ней холодца и торта, я увидела, что под гримом и костюмом развеселой бабы Яги скрывается вполне себе взрослая женщина, можно сказать – пожилая, с уставшим взглядом и потускневшим лицом. Извиняющимся тоном она долго оправдывалась, что таким образом зарабатывает двадцатилетнему сыну на сапоги, который нигде не учиться и не работает, а сутками напролет сидит за компьютером и очень презирает мать за эти ее унизительные подработки.
Я шла домой по заснеженной улице и думала о том, почему одних людей можно легко унизить, других – нет. Если внутри тебя есть некий стержень, тот пилон, на котором удерживает равновесие твое чувство собственного достоинства, то – ты всегда будешь неуязвима. Пусть даже кто-то решит бросить в тебя грязью, да хоть забросает тебя ею с ног до головы, ты все равно останешься чистой, ровно до тех пор, пока сама не усомнишься в себе и не позволишь этой дряни просочиться вовнутрь, пока сама не почувствуешь себя униженной и уязвленной. Если же – нет, то можешь делать все, что угодно – хоть Бабой Ягой скакать, хоть Зайчиком. Пока для тебя это только