– Самка викарна, не так ли?
– Да, белая тигрица. Простите, тогда я не придала этому значения, но если помните, позже я сообщала…
– Она была викарном, мы уже знаем, что старик подложил под художника своего агента. Ну а та, что из людей, на кого она походила?
– Не знаю, хозяин. Она лежала на животе, я запомнила лишь, что она была не очень крупной, жилистой, бронзовая кожа, много шрамов, прямые черные волосы…
– Кажется, я понял, где, возможно, следует искать сердце Дракона Времени. Хватит плескаться, вытри меня поскорее!
В кабинете, под ворохом других бумаг, вскоре отыскалось досье на покойного Лакроэна. Позже я присовокупил к нему бумаги, в которых говорилось о судьбе имущества художника. На момент смерти он имел немало долгов, и львиную долю произведений из мастерской намеревались распродать, но пока что все личные вещи, включая картины, находились под арестом и хранились на одном из складов тайной службы.
Вскоре не успевший толком остыть «Гаррираз» мчался по ночным улицам Арадона. Тут и там еще виднелись следы прошедшего праздника, аборигены гуляли уже второй день, а гости столицы старались не отставать от них.
Жетон открыл путь на охраняемую территорию склада, после чего смотритель, сонный и растерянный, долго пытался найти нужный номер в картотеке. Но даже когда мы нашли нужный стеллаж с нужными ящиками, задержки себя не исчерпали. Картин оказалось слишком много, оказалось, что Лакроэн снимал еще одну комнату в том же доме, чтобы хранить их.
– Адольф, вскрывай пломбы, распаковывай, Аделина, растащи ящики, а вы, любезный, идите.
Распаковка шла так, что щепки летели, холсты выставлялись вдоль бесконечных стеллажей, и даже незавершенные картины, даже в тусклом свете ламп, восхищали.
– Шеф, а что мы вообще ищем?
– Женщину низкого происхождения со смуглой кожей и роскошными черными локонами.
Лакроэн мог писать что угодно, но особенно хорошо ему давались портреты и композиции с обнаженной натурой. Клирики хотели, чтобы он разрисовывал храмы ангельскими ликами, а содержатели борделей платили ему за мистически притягательные картины порока. Чего было не отнять у покойного – так это таланта.
– Шеф, кажется, это оно. То есть она.
Приблизившись к картине, я улыбнулся и похлопал Дорэ по плечу.
– Это она.
– Но какого дьявола?! Почему? – растерянно воскликнул он.
– Автор был развратником и писал свои произведения красками порока, а вместо кисти использовал… фигурально выражаясь. Пока богачи восхищались красотой его картин, Жан-Батист, словно в насмешку, искал натурщиков на дне жизни, самых осуждаемых и отторгаемых. Его прекрасные нимфы были списаны с куртизанок, херувимы – с беспризорных детей, свирепые воины – с убийц, демоны и злодеи – с наркоторговцев и так далее. Вторым же помимо живописи его настоящим талантом являлось умение похищать и продавать чужие тайны. Торговал он ими бойко, во все стороны,