Я вошел в одну из полусфер и встал посредине круглой площадки диаметром всего-навсего тридцать метров. Поначалу новичков обучали попадать на сверхмалом расстоянии, а поднабравшись опыта, они выезжали на полевые занятия.
– Двадцать выстрелов! – донесся снаружи приглушенный голос. – Вслепую! Я запускаю машину!
Инженеры месяцами проектировали паровой механизм, который стоял под каждой полусферой, потакая всем требованиям Николетты. Струи пара вышвыривали из дыр в полу ажурные металлические шарики с бубенчиками внутри. Бубенчики звенели – ученик разворачивался и стрелял на слух.
Руки разведены, два выстрела, разворот, руки сведены, два выстрела, правая рука изгибается под углом в двадцать градусов, выстрел, левая направляет пистолет за спину, выстрел, вторая, третья, четвертая смены позы, я стреляю и представляю, как ухожу от вражеских пуль, что, в принципе, необязательно. С шариками было трудно, они не испытывали эмоций, глаза оставались закрыты, а я стрелял и менял позиции до тех пор, пока не израсходовал боезапас. Под ногами валялись мелкие обломки мишеней и стреляные гильзы, влажность и температура немного поднялись, но это пройдет, как только откроют вентиляционную отдушину.
– Семнадцать из двадцати.
Три целых шарика лежали на полу, три пули ушли в губчатую массу, покрывавшую стенки купола, а ученики стояли у узкой полоски непробиваемого алхимического стекла. Я выбрался наружу.
– Ты сделала бы двадцать из двадцати, Николетта.
– Так точно, мой тан!
– Вот поэтому ты учитель, а я все еще ученик. Завтра я вылетаю в Арбализею, а тебя ждут в Гастельхове-на-Орме. Все готово к началу проекта «Триумвират». Не подведи меня.
– Ни в коем случае, мой тан!
Себастина обождала, пока мы с ней достаточно отдалимся от группы учеников, и едва слышно прошептала на ухо:
– Мне только что сообщили, хозяин, его привезли.
Библиотека Вишневого Сада была небольшой, но прекрасно декорированной. Помимо бесценных экземпляров магических и философских трудов за хрустальными дверцами шкафов покоились антикварные инструменты древних астрономов, чародеев, врачей. На дальней стене висела карта ойкумены – все, что мы смогли открыть за тысячи лет путешествий и исследований. Дальше только воды, которым мы так и не дали имен, и расстояния, на которые не летал ни один дирижабль и не ходило ни одно судно. Пока что.
– Здоровенная такая люстра.
– Горный хрусталь из шахт Кель-Талеша, – ответил я и сел за длинный дубовый стол рядом с человеком.
– Я захотел немного пожрать, и мне притащили прямо сюда. Вроде как жрать в библиотеках не принято, но если что, я потом доем.
– Нет-нет, приятного аппетита.
Он откусил большой кусок хлеба, и крошки разлетелись вокруг тарелки с тушеным мясом.
– Рад, что вы живы и здоровы, – сказал