– Тебе нравится пахта?
– Да, – ответил я, не в силах понять, к чему он клонит.
– Она тебе всегда нравилась?
– Нет.
– Совершенно верно. Ты пил пахту, потому что ее пил отец, но со временем ты ее полюбил. Ну, лично я считаю, что вкус у нее как у мочи, но ты к ней пристрастился. То же самое будет и сейчас. Сначала это вызовет у тебя отвращение. Ты будешь ненавидеть меня еще сильнее, чем ненавидишь сейчас. Но постепенно ты привыкнешь. Ты полюбишь и это. Обещаю. – Отперев замок, Орсон убрал ключ в карман. – Ни слова до тех пор, пока я тебе не скажу. – Улыбаясь, брат жестом предложил мне первому войти в сарай. – «Нечеловеческая жестокость», – прошептал он.
Я открыл дверь, и Орсон вошел следом за мной в сарай.
На полу посредине лежала женщина – с завязанными глазами, скованная наручниками, в кожаном ошейнике, прикрепленном цепью длиной пять футов к железному столбу. Столб был заделан в бетонное основание, а сверху он был приварен к балке перекрытия. Когда Орсон захлопнул дверь, женщина неловко поднялась на ноги и принялась бродить вокруг столба, стараясь определить, где мы находимся.
На вид ей было лет сорок пять. Светлые волосы с химической завивкой, излишне полноватая, в красной с серым тенниске и темно-синих брюках, белая кроссовка на одной ноге. Воздух в сарае был наполнен ароматом ее духов, из ссадины под повязкой на глазах вдоль носа стекала струйка крови.
– Где вы? Зачем вы все это делаете?
На самом деле ничего этого не происходит. Это представление. Мы играем в игру. Перед нами не человеческое существо.
– Проходи, садись, Энди, – сказал Орсон, указывая в дальний угол сарая.
Я прошел мимо железных полок с инструментом и уселся на зеленый складной стул у стены. Перед воротами валялась белая кроссовка, и у меня мелькнула мысль, зачем женщина ее сбросила. Она обратила в мою сторону свое залитое слезами лицо. Орсон подошел ко мне и встал рядом. Опустившись на корточки, он изучил блестящие стальные накладки на мысках сапог. Внезапно что-то стиснуло мне щиколотку.
– Извини, – пробормотал Орсон, – но я еще не доверяю тебе полностью.
Он надел мне на ногу кандалы, прикрученные к вбитому в пол здоровенному болту.
Засунув мой револьвер в глубокий карман комбинезона, брат направился к женщине.
– Зачем вы все это делаете? – снова спросила та.
Наклонившись, Орсон отер слезы с ее лица, двигаясь вслед за ней, так как она попятилась от него, обматывая цепь вокруг столба.
– Как тебя зовут? – мягко спросил он.
– Ш-Ширли, – ответила женщина.
– Ширли, а фамилия?
– Ширли Таннер.
Пройдя в противоположный конец сарая, Орсон взял две табуретки, стоявшие перевернутыми на полу. Он поставил их рядом, в пределах досягаемости