Послышались торопливые шаги, и я рванул дальше по коридору, против часовой стрелки, высматривая в потолке инженерный люк. Внутренние стены были утыканы рукоятями для удобного подъёма на трехъярусные панели с датчиками, видимо, оптоэлектронику тут тщательно дублировали механическим индикаторами. Но внешние стены, которые и вели к коллекторам, были чисты. Ни следа люка. Я уже успел изрядно снова испугаться, как шаги позади меня неожиданно отстали, я выскочил на развилку, тут же увидев над головой тот самый проём. Рядом мерцал зелёный огонёк, так что меня буквально вынесло наверх, едва давая время убрать ноги из-за захлопывающейся створки. Технический уровень был таким же серым, как тот, внизу, местами его стены покрывали свежие потёки коллоида, тут следы выброса были даже вдали от внутреннего люка коллектора. Словно его дверца была уже распахнута, когда случилась авария. Да, конечно же, она была открыта, но внизу крышка устояла на страховочных фиксаторах, а здесь распахнулась настежь, впуская внутрь знакомый уже удушающий запах палёного.
Единственно – сейчас она была закрыта.
Я в панике бросился к рукояти механического запора, но та не поддавалась. Мои отчаянные рыки не возымели действия. Створка была плотно утоплена во внешней стене, намертво прихваченная электромагнитными захватами. Кажется, я со стоном упёрся ногами в стену, из всех сил пытаясь сдвинуть треклятую рукоять, даже прорычал сквозь зубы что-то совершенно неуместное в исполнении юного пацана. Я не мог успокоиться, я не знал, что делать. Там, в выводном канале коллектора, меня ждал путь к свободе. А сейчас чёртов процессор стал для меня огромной ловушкой.
Сквозь пелену в глазах я услышал за спиной смех. Так смеются только уверенные в себе люди. Отсмеявшись, человек спокойно дал команду:
– Взять.
Кажется, я пытался сопротивляться, ударил – жёстко, костяшками в горло, как учил меня Мартин – потом попытался вывернуться из на секунду ослабевших пальцев, но только ткнулся носом во что-то твёрдое и мир вокруг меня разом стал невзрачным, неинтересным, далёким и глупым. Я сидел на полу камеры полтора на полтора метра, и надо мной возвышался тот, смеявшийся.
– Очнулся? Поговорим.
Меня часами спрашивали о чём-то, мне непонятном и неинтересном, их было несколько, спрашивали по очереди, били тоже по очереди – били умело, причиняя невыносимые спазмы боли, но не оставляя следов, и уже спустя пару минут горячая волна боли превращалась лишь в холодную пустоту.
Спрашивали сначала о тех, кто меня послал, что я нёс, что я узнал. Мне почти нечего было сказать, они не верили.
Когда я вдруг почувствовал, что