Ритуал, способный «заткнуть эту дрянь», уже сложился в голове. Он был простым и наивным, но Настя не раз убеждалась, чем примитивнее все выглядит, тем сильнее люди верят в некое древнее таинство, пришедшее из времен, когда не существовало, ни телевидения, ни газет с их заумными объяснениями явлений.
– Что я должна сделать? – с готовностью спросила женщина.
– В субботу, желательно совпадающую с полнолунием – это усилит действие заклятия, – таинственно прошептала Настя, – возьми кусок плотной красной ткани, вырежи из нее полоску, по форме напоминающую длинный язык и черными шелковыми нитками вышей на нем имя завистницы. При каждом стежке повторяй: «Шью-зашиваю твой лживый язык, чтоб больше никому не вредил…»
– Можно я запишу? – спросила женщина.
– Нет. Ты должна все запомнить, – Настя строго погрозила пальцем, – приговаривая «Созданное тобой, забери с собой», обрежешь нить ножницами. Ленту завяжешь двойным узлом с приговором: «Пусть мир будет светел, защити меня от сплетен». Потом ленту положишь в банку, плотно закроешь крышкой с приговором: «Запираю злой язык на замок». Банку спрячешь, и больше она никогда не скажет ничего худого о твоей дочери.
– Но я не запомнила «приговоров», – растерялась женщина.
– Я не повторяю дважды. Иди домой, и если захочешь помочь своему ребенку, то все вспомнишь, – Настя отвернулась к окну, показывая, что сеанс окончен.
Такая тактика нагромождения множества действий и наговоров, которые человек не успевает запомнить с одного раза, всегда давали возможность объяснить неудачу несоблюдением точности обряда. Да, как правило, люди и сами понимали, что могли ошибиться и чтоб не выглядеть глупо, во второй раз уже не приходили. Эту методику тоже придумал Андрей.
Не решившись просить снова, женщина скромно поблагодарила и вышла, скорее, расстроенная, чем обнадеженная. Дверь за ней еще не успела закрыться, как в проеме возникла молодая особа в шикарной пушистой шубке. Распущенные волосы образовывали роскошную рыжую гриву, отчего лицо казалось бледным и поглощалось яркими губами и огромными зеленоватыми глазами. Настя всегда завидовала подобной внешности – такие экземпляры на улице встречались редко, а в основном улыбались с обложек и рекламных щитов, ассоциируясь с сексуальностью и беззаботной роскошью.
– Кайфово, – посетительница оглядела комнату, – значит, мать Анастасия… – при этом она чуть не прыснула со смеху, отведя взгляд от серьезного Настиного лица, – прости…
– Ничего, – Настя представила себя на ее месте и решила, что, пожалуй, тоже позволила бы себе рассмеяться от несоответствия, так сказать, формы и содержания. …«Сестра Анастасия» звучало бы более демократично, – решила Настя, – надо предложить Андрею…
– Присаживайся. Что тебя беспокоит? – по привычке сказала Настя. Ей хотелось поскорее перейти к делу,