Несколько заключенных были ксениями: перекособоченные какты, хотчи с переломанными шипами, горстка хепри, чьи скарабеевидные головотела подергивались, отражая лучи блеклого солнца. Ни одного водяного Беллис, конечно, не видела – им для жизни требовалось много пресной воды, слишком ценной в таких дальних плаваниях.
Она услышала крики тюремщиков. Между переделанных, размахивая бичами, вышагивали люди и какты. По двое, по трое, по десятеро заключенные поплелись, описывая неровные круги по палубе.
Некоторые лежали без движения, за что подвергались наказанию.
Беллис отвернулась.
Вот, значит, какие у нее невидимые попутчики. Возможность подышать свежим воздухом, кажется, не очень-то их воодушевляет, спокойно подумала она. Похоже, эта прогулка не очень их радовала.
Флорин Сак двигался ровно столько, сколько было нужно, чтобы не получать ударов бича. Он ритмично двигал глазами. Три широких шага – глаза опущены, чтобы не привлекать внимания, потом один шаг – глаза подняты, чтобы видеть небо и воду.
Корабль слабо подрагивал – внизу работал паровой двигатель, паруса были подняты. Мимо них проплыли скалы острова Танцующей птицы. Флорин неторопливо двигался к левому борту.
Вокруг него были люди, делившие с ним трюм. Заключенные-женщины, сбившись в группку размером поменьше, стояли чуть в стороне. У всех них, как и у самого Флорина, лица были грязными, а их выражение – безразличным. Он не приближался к ним.
Вдруг Флорин услышал свисток – его резкий двухтоновый звук отличался от криков чаек. Он поднял глаза и увидел Шекеля: тот смотрел на него, драя какой-то массивный металлический выступ. Их взгляды встретились, на лице мальчишки мелькнула улыбка, и он подмигнул Флорину. Флорин улыбнулся в ответ, но тот уже смотрел в другую сторону.
Офицер и матрос – их можно было различить по эполетам – совещались на носу корабля, стоя у какого-то медного механизма. Флорин прищурился, пытаясь разглядеть, что они делают, и тут же ощутил удар по спине – не сильный, но ясно давший понять, что следующий будет больнее. Охранник-какт крикнул, чтобы Флорин пошевеливался, и он побрел дальше. Чужеродная ткань, привитая к груди, досаждала ему. Щупальца вызывали зуд и раздражение кожи, словно солнечные ожоги. Он поплевал на них и втер в кожу слюну, словно мазь.
Ровно в десять Беллис выпила чай и вышла из столовой. Палуба была отдраена. Ничто не говорило об ушедших заключенных.
– Странно, – сказала Беллис немного спустя, когда они с Иоганнесом вместе смотрели на воду, – в Нова-Эспериуме нам, возможно, придется командовать мужчинами и женщинами, которые находятся с нами на этом самом корабле, но мы их никогда не узнаем.
– С вами такого никогда не случится, – сказал он. – Зачем лингвисту меченые помощники?
– А натуралисту?
– Не совсем так, – тихо ответил Иоганнес. – Нужно будет носить грузы через джунгли,