На чердаке, что как раз находился над комнатой юноши, послышались шорохи и громкие шаги, будто по полу передвигалась массивная фигура.
– Что это? – настороженно и испуганно спросил Джимми, устремляя беспокойные глаза к потолку.
– Не волнуйся, это наверняка бездомный. Они же постоянно залезают погреться к нам в дом, – ответил юноша сам себе, успокаивая душу.
– Точно?
– Скорее всего.
За окном, позади других трущобных домов и пелены густого дыма, вдалеке виднелся остроконечный шпиль грандиозного древнего монумента, прозванного Исполинским Обелиском. Уже несколько сотен лет Обелиск неподвижно стоит на одной из площадей Эйджгейта, не поддаваясь времени и жестокой погоде. Монумент нисколько не изменился, даже после Черного урагана, что буйствовал в Центральных землях сорок лет назад.
Практически каждую ночь и до самого утра, в золотой чаше у самой верхушки горело яркое пламя, рассеивая темноту вокруг. Даже сильному ливню было не по силам погасить его. Огонь возжигал рыцарь Королевской гвардии, подлетая к чаше на своем грифоне. Церемония зажжения привлекала к себе массу народа!
Еще бы, всем хотел посмотреть на настоящего грифона!
В отличие от других жителей, что считали огонь на Обелиске не более чем традицией, Джимми видел в нем нечто особенное, отличное от пламени в той же печи, или скажем, на факеле. Юноша очень часто, подходя к окну по ночам, вглядывался вдаль, стараясь разглядеть каждое движение огня. Вот и сейчас он также привлек его, заставляя забыть о холоде и пустом желудке.
На улице, около дома, раздался звонкий, агрессивный лай бездомной собаки. Юноша отвлекся от своих размышлений и прислонился к окну, опираясь ладонями на замерзшее стекло. Однако узоры, оставленные морозом, мешали разглядеть скрытую во мраке улицу. Джимми с усилием потянул кверху створку, и она со скипом и дребезжанием открылась. Юноша высунулся в широкий проем и стал внимательно оглядывать улицу. К сожалению, несмотря на искрящийся снег и ясную ночь, разглядеть что-либо с расстояния двадцати шести футов было практически невозможно. По крайней мере, для человека. Джимми уже хотел закрыть окно, как лай повторился, стал громче и пронзительнее, затем резко оборвался.
– Да что там случилось такое? – вопросил юноша, еще перед тем, как что-то капнуло ему на голову.
Джимми изумился и дотронулся до макушки. Волосы на ней были покрыли какой-то склизкой и мерзкой на ощупь дрянью, что юноша даже вздрогнул телом от неприязни. Он посмотрел наверх, его глаза вылезли из орбит, обнажая тем самым застывший в них животный страх. Джимми бросило в пот, а его размеренное дыхание участилось и стало обрывистым.
На юношу голодным, звериным взглядом уставилась безобразная морда с оголенными белыми клыками. Из широких ноздрей равномерно исходило тяжелое сопение. Чуть выше них располагались глаза, не имеющие