За свою суматошную жизнь я знал многих женщин, но для меня обладание ими всегда было чем—то особенным. Иногда я бывал разочарован, иногда удовлетворён. Но Жанна дала мне нечто особенное, неиспытанное доселе. Позже мы повторили всё ещё раз, и я не мог вспомнить ничего, что приносило бы мне большее наслаждение, чем испытанное в эту ночь. Потом мы отдыхали, лёжа друг подле друга. Жанна, задыхаясь, ласкала мою грудь.
– Я догадывалась, что это будет чудесно, но всё же не представляла, что ты окажешься таким удивительным.
– А теперь спать, – приказал я. – Не надо комментариев.
Солнечный свет, пробившись меж щелей в шторах, разбудил меня. Я открыл глаза, потёр их и глубоко вздохнул. Жанна лежала рядом, прекрасная и обнажённая. Я погладил рукой её бедро. Она что—то пробормотала во сне, повернулась и, всё ещё с закрытыми глазами, крепко обняла меня. На сей раз наша любовная игра была менее страстной, но более нежной и продолжительной… Утомлённые, мы снова уснули.
Несколько позже я проснулся и взглянул на часы. Было без четверти девять. Я мягко потряс Жанну.
– Пришло время, вставать и идти домой, – сказал я. – Уже около девяти часов.
– Какая разница, – ответила она, потягиваясь. – Поцелуй меня!
Но мне не хотелось подвергать себя риску, раз уж я обещал явиться утром в управление полиции. Я соскользнул с постели и прошёл в ванную. Чисто выбритый, я вернулся в спальню. Жанна шагнула в ванную комнату и через пятнадцать минут вышла весьма освеженной. Мы выпили по чашке кофе, вышли из дома и сели в автомобиль.
Я быстро доставил Жанну домой.
Глава 7
Вскоре я приехал в управление полиции. Поднявшись на четвёртый этаж, в коридоре я увидел Кирюхина. Выражение его остроносого лица было весьма обеспокоенное, взгляд довольно хмурый. Он подошёл ко мне.
– Ты, не лезь на рожон, – предупредил он. – Вихров хотел с тобой ещё ночью поговорить, а с утра не стой ноги встал – злой. Срочно собрал весь отдел на совещание, накричал, обвинил личный состав в неумении работать.
– Зачем конкретно он меня вызывает? – поинтересовался я.
– Я не знаю.
– Тогда мне остаётся валять дурака, – заявил я. – Так будет легче с ним общаться.
Кирюхин постучал в дверь начальника и замер в ожидании.
– Входите, – прогремел изнутри голос, показавшийся мне таким же нежным и приятным, как звук сирены, завывающий во время тревоги в военном гарнизоне.
Кирюхин нерешительно передёрнул плечами. Повернув ручку, он открыл дверь и вошёл в кабинет. – Пришёл Гонымар.
За классическим письменным столом, в кресле сидел плотный бледнолицый мужчина с большой копной волнистых густых пшеничных волос с лёгкой проседью. На тяжёлом лице, отталкивающем своей жестокостью, сверкали устремлённые на меня