Наша лодка быстро обогнула изогнутый мыс, уходящий далеко в море, и, разрезая волны носом, поплыла к утесу. Весла натужно поскрипывали в обшарпанных уключинах, тяжело шлепая по воде, от прогнившего днища несло рыбой, но мы быстро привыкли к неприятному запаху.
Все это ерунда. Главное, чтобы не было течи.
– А ты хорошо гребешь, – заметила Марина. Она осторожно окунула руку в волны, по которым мягко серебрилась лунная дорожка. – Почти профессионал.
– Спасибо, – пропыхтел я, чувствуя, как повлажнел пластырь на порезанном пальце. Вероятно, рана снова открылась. Боль в руке синхронно пульсировала с очередным взмахом весла, но едва ли я обращал внимание на такой пустяк.
Она рядом со мной.
Моя родное, любимое солнышко. Чего еще нужно для ощущения полного счастья?!
Нас разделял всего один метр, и я буквально кожей ощущал исходящие от нее сладостные флюиды. Они были почти осязаемы.
Я хотел ее. Боже, как же я хотел ее!
Подул ветер, взлохмачивая густые волосы Марины, и она безуспешно пыталась разгладить колыхающиеся пряди.
– Оставь, – сказал я. – Ночной бриз просто показывает, что тоже любит тебя.
Она рассмеялась:
– Ты неисправимый романтик, Витя.
Утес Прощенных неуклонно приближался.
«Черный айсберг», – подумал я, обернувшись. Казалось, бесформенная махина, весившая больше небоскреба, сама надвигалась на нас, словно устав ждать гостей.
Вскоре мы были на месте. С западной стороны волн было меньше, и нам удалось пришвартоваться без особых проблем. Закрепив цепь на одном из валунов, я протянул Марине руку, помогая выбраться из лодки.
Она с удивлением осмотрела ладонь.
– У тебя кровь.
– Чепуха. Поцарапался, когда банку консервную в поезде открывал, – отозвался я. – Обуйся, и идем. Смотри под ноги.
– Ты так говоришь, будто знаешь тут все лучше меня. Словно это не я, а ты тут живешь, – усмехнулась Марина, надевая босоножки.
«А это так и есть, – подумал я, глядя, как она начинает восхождение. – Потому что сердцем я всегда находился рядом с тобой, дорогая».
Я внезапно поймал себя на мысли, что каждое движение любимой, даже простое, казалось бы, переставление ног, излучало очаровательную грацию и великолепие.
На то, чтобы взобраться на утес, у нас ушло минут десять.
– Как здесь дует, – пожаловалась Марина, обхватив руками локти.
Я осмотрел себя с ног до головы.
– Прости, не подумал, что ночью может быть холодно. А моя грязная майка тебя, к сожалению, не спасет.
– Тогда обними меня.
– Я сделаю это с удовольствием.
Пару минут мы просто стояли, крепко обнявшись, не произнеся и слова. Я чувствовал, как колотится ее сердечко, благоговейно глядя на иссиня-черный небосвод, усыпанный мириадами