Вопросы борьбы в русской истории. Логика намерений и логика обстоятельств. Андрей Фурсов

а точнее «холодная», т. е. финансово-экономическая и информационно-психологическая (психоисторическая) интервенция, осуществлённая Западом в качестве союзника определённых сил и структур позднесоветского общества на рубеже 1980–1990-х годов. Большую роль в конце 1980-х годов, как и во время Смуты начала XVII в., особенно в 1610–1612 гг. сыграло предательство верхушки. Московские родовитые (и не очень) бояре присягнули Западу в лице польского королевича Владислава – так же, как часть позднесоветской элиты присягнула Западу в лице Рейгана и Буша-старшего. И неважно, что бояре начала XVII в. и «бояре» конца XX в. собирались перехитрить западных «партнёров», «партнёры» оказались ушлыми. Другое дело, что волна возмущения 1612 г. смела поляков, но не додавила предателей, объявив их «польскими пленниками», а народная волна возмущения 1993 г., хитро канализированная провокаторами в бессмысленной и легко подавляемый под аплодисменты западных «партнёров» бунт, успеха не достигла, и мы на несколько лет в качестве главы государства получили кривляющегося с экранов ТВ алкоголика, за которым маячила семибанкирщина – фарсово-уродливое повторение семибоярщины.

      Русские смуты обычно длятся около трёх десятилетий – чуть меньше, чуть больше. Как будет на это раз – трудно прогнозировать. Во-первых, мы живём в эпоху сжатого времени («точка бифуркации»), когда резко увеличивается роль случайности, «чёрных лебедей» (Н. Талеб) различного рода. Во-вторых, наш кризис совпадает с мировым, является его элементом. В-третьих, в этот кризис РФ вступила, не будучи полноценным субъектом мировых отношений. О повёрнутости в сторону Запада значительной части верхушки, их обслуги, а также слоя постсоветских лавочников-лабазников (около 10 % населения) я уже не говорю. Как и об их, мягко говоря, нелюбви к русским, которые для них «ватники», «анчоусы» и т. п. Именно поэтому настоящий сборник закольцовывается статьёй «Русофобия». Это – вопрос борьбы, равно как и другие темы, поднятые в статьях и интервью сборника – революция, коллективизация, идеология.

      …Когда-то Сталин заметил, что есть логика намерений и логика обстоятельств, и логика обстоятельств сильнее логики намерений. Этот тезис практически полностью подтверждается историей борьбы в России, за Россию и вокруг России. Логика обстоятельств, как правило, пересиливала логику намерений. Отсюда: знание и понимание логики обстоятельств – обстоятельств развития систем, системных и транссистемных субъектов, логики борьбы за власть, информацию и ресурсы – императив. Это необходимое условие для того, чтобы, осознав обстоятельства, преодолеть их, навязав противнику волю наших намерений как осознанную необходимость всё тех же обстоятельств, прежде всего – обстоятельств борьбы и победительности. Именно решение вопроса борьбы – нашей борьбы – станет ответом на вопрос, где мы окажемся в ближайшие десятилетия – на обочине истории, «празднуя» компрадорско-буржуазный пикник или на магистральной линии, празднуя победу – нашу Победу.

А. И. Фурсов

      Смута начала XVII в.: причины, последствия, уроки[1]

I

      В качестве вступления к тому, что собираюсь сказать, приведу такой эпизод. 4 ноября на одном из центральных каналов диктор произнесла фразу о том, что 400 лет назад 4 ноября 1612 г. земское ополчение во главе с Мининым и Пожарским вошло в Москву и свергло режим Лжедмитрия I. Невдомёк этой девушке и тем недорослям, которые готовили ей текст, что в 1612 г. не только Лжедмитрий I был мёртв, но и Лжедмитрий II. Иными словами, уже центральное ТВ со «стеклянной ясностью» демонстрирует егэшные плоды сварганенной Фурсенко и К° дебилизирующей «реформы» образования.

      Впрочем, не лучше по уровню знания истории и те «консультанты», которые рекомендовали заменить 7 ноября 4-м как Днём единства. Почему новым властно-собственническим слоям понадобилось менять 7 ноября, понятно – это неприятный, травмирующий их сознание праздник, он напоминает о том, что могут прийти и отобрать наворованное и награбленное. Но вот с 4 ноября промашка вышла: не было в тот день между русскими внутреннего единства, в лучшем случае внешнее и очень краткосрочное – по отношению к полякам и то на момент их капитуляции и занятия земцами и казаками Кремля. До этого и после этого, в том числе и 4 ноября единства не было: русские люди противостояли друг другу враждебными лагерями. В романе «Юрий Милославский» М. Н. Загоскин так описывает ситуацию 4 ноября: Кузьма Минин-Сухорук, «указывая на беспорядочные толпы казаков князя Трубецкого, которые не входили, а врывались, как неприятели, Троицкими и Боровицкими воротами в Кремль», говорит боярину Милославскому: «С одними супостатами мы справились, как-то справимся с другими».

      Кто-то может сказать: ну это роман, так сказать, «для красного словца». Нет, не для красного словца, Загоскин отталкивался от летописей, от свидетельств современников, которые чётко зафиксировали жестокую борьбу между различными русскими силами, причём борьба эта не сразу прекратилась после избрания в 1613 г. на подобии Земского собора (столь же нелегитимного, сколь и Михаил Романов, присягавший Владиславу и на момент избрания бывший подданным этого польского королевича, которого предатели-бояре выпросили у его отца Сигизмунда на царский трон). Вот что написано в «Повести о Земском соборе 1613 года» о внутрирусском