Поднявшись на первый этаж, я застала всех уже за столом. В этом была прелесть ужинов у моего отца: они рано начинались и рано заканчивались.
– Девочки не ужинают с нами? – спросила я.
– Нет, – объяснила Жозиана. – Праздник по заказу Одреанны: они будут есть конфеты и смотреть фильм.
Да, они были, несмотря на повышенный интерес ко всевозможным Жюлям-Габриэлям, еще девчонками. Некоторые вещи никогда не меняются. Сколько фунтов лакрицы сжевала я, глядя «Грязные танцы» и мечтая о красавцах одноклассниках в разных подвалах у разных подруг?..
Девочки присоединились к нам лишь на несколько минут, чтобы выбрать себе десерт из пирамиды розовых пирожных, возвышавшейся посреди большого стола. Четырнадцать из них были увенчаны маленькими свечками в серебряных блестках – эти Жозиана выбросила не притронувшись, сказав, что воск натек на глазурь. Я подумала было забрать их и отнести к Катрин и Никола, но удержалась. Мало того что я бедная брошенка, не хватало еще спятить настолько, чтобы рыться в отцовской помойке.
После десерта я спустилась с девочками в подвал посмотреть караоке – часть немыслимого арсенала подарков, которыми осыпали Одреанну. Балетки, новый айфон, джинсы, футболки, купоны на конфеты в сети «Colossus», пальто, шапочки, электронные игры… Три подруги моей сестры уже крутили бедрами перед экраном, распевая во все горло песню Адель. Я ее никогда не любила, но столько раз слышала по радио, что знала почти наизусть.
– «The scars of your love remind me of us, they keep me thinking that we almost had it all»[38], – пела девочка, вся извиваясь. Пела она неплохо, и смысл слов, хоть я их и знала, вдруг дошел до меня впервые. Я неловко улыбнулась Одреанне, которая ожидала восторгов по поводу крутизны караоке, и, пролепетав что-то, убежала в ванную. Не могла же я разрыдаться перед четырнадцатилетней девчонкой, наяривавшей Адель перед плазменным экраном!
– Алло? – ответил мне голос Катрин.
– Кризисная связь, – проблеяла я в трубку.
– Уже?!
Я предпочла не напоминать о том факте, что моя подруга однозначно предвидела необходимость кризисной связи в ходе вечеринки.
– Девочки развлекаются караоке, – сказала я.
– И поют лучше тебя?
– Нет, дурища! Но они поют хит Адели… знаешь, тот хит, который я ненавижу, где она кричит…
Я не успела еще закончить фразу, как Катрин завыла: «We could’ve had it aaaaaaall». Она-то пела фальшиво.
– Уходи оттуда, – сказала Катрин.
– Что?
– Это ХУДШАЯ песня для несчастной любви. Вообще-то через пару месяцев ты будешь слушать ее, когда напьешься, и решишь, что она про тебя. Но пока для Адели еще слишком рано.
– Можно узнать, откуда у тебя эта теория?
– Подруга. Это же Адель! Такие песни слишком бьют по мозгам. Тебе не понять.
Я вымученно улыбнулась. Катрин сумела разрулить кризис, насмешив меня.
«Спасибо», – сказала я ей и, отключившись, бегом поднялась по лестнице, чтобы не слышать конца