Свою партию Эванс исполнил как всегда на отлично. Ему досталась роль пылкого возлюбленного по имени Киринальдо, который хотел добиться любви дочери знатного торговца. Ею стала Вира, которая предстала перед зрителями в непривычном для себя амплуа – беззащитной статной девы, которой был симпатичен её ухажёр. Пользуясь случаем, все свои поцелуи на сцене с девушкой де Грей беззастенчиво делал самыми пылкими, желая тем самым позлить недоступную гордячку Виру или разбудить в ней страсть, если повезёт. Воркующих голубков в саду обнаруживает разъярённый отец, роль которого достаётся Атосу. Дворянин так естественно исполняет роль оскорблённого в лучших чувствах отца, что многие папаши в зале, воспитывающие дочерей, лишь одобрительно хмыкают и кивают головами. Всё верно – девушек нужно держать в строгости, и не подпускать к ним всяких-яких, наподобие этого велеречивого барда. Естественно, что разгорячённый отец хватается за своё оружие, намереваясь проучить наглеца на месте, и кажется, что бой неизбежен. Также естественно, что доченька повисает на руках у папаши, желая тому помешать, поскольку де она любит этого молодого человека, и если так суждено, то она сбежит из дома вместе с ним.
– Опять семейные драмы! – зевнул на своём почётном месте Плойер, начиная откровенно скучать. – Подобное я видел уже не один раз!
Не успела баронская задница оторваться от кресла, как неожиданно раздались громкие звуки. Шатёр неожиданно взлетел наверх, когда его купол оказался в кулаке великана-эттина, и зрители отчаянно завизжали от страха, а сам Плойер лишь только и смог, что икнув свалиться обратно в кресло. Перепуганный Сурик выхватил из ножен меч, часть зрителей рванула прочь, однако всё это оказалось не нападением, но лишь частью представления. Такого эффектного выхода на сцену никто из присутствующих ещё никогда не видел! Театральное представление из шапито мигом перешло под открытое темнеющее небо, и это, в принципе, было и понятно, потому как в большой палатке эттину было всё равно особо не развернуться.
– Ффух! – выдохнул ошарашенный барон, державшийся за грудь, в которой галопировало перепуганное сердце. – Так и помереть со страху можно!
Кто-то на задних рядах громко возмущался, что из-за внезапного появления великана он наложил себе в штаны, и сам Плойер также поспешил проверить сухость своих панталон, чтобы не позориться перед чернью. По счастью подштанники оказались непоруганными, а посему можно было продолжать смотреть представление. А там на сцене действительно было на что посмотреть. На крики отца-Атоса сбежалась стража, которой великан-эттин уже откусывал головы и метал их тела, что было встречено публикой с новыми воплями страха. Однако умирали вокруг только лишь искусные иллюзии, сотворённые дядей Арни. Пара тел, брошенные