– Ну, Богдан, у нас к тебе есть дело требующего твоего индивидуального подхода. Ай, прости, как ты там любишь говорить? Своего отдельного разговора, – начал Барабас.
– Я слушаю, – жёсткость холодного взгляда Богдана, которым он обдал собеседников, заставивших его заниматься несвойственным ему делу: слушать, очень красноречиво говорила о том, что могло грозить тем, кто его не слушает и, более того, не слушается.
Глава 5
Париж, Париж, а местами и «де Пари»
Париж хорош тем, что в нём меня всегда кто-то ждёт, даже если у меня там никого нет. (Е. Кос.).
– Ты чего остановился-то? – получив свой багаж, Яшка было направился к выходу, но, заметив у дверей, застывшего в нерешительности Фому, ведущих в это, так сказать фигурально, окно в Париж, решил подбодрить его в первом лицезрении этого города. Хотя он, не слишком виден с аэропорта, так что, выйдя в двери, перед тобой предстанет такой же аэровид, которым может похвастаться любой среднестатистический аэропорт.
– Чё-то волнуюсь, – эта детская непосредственность, с которой выразился Фома, хоть и слегка, но всё же защемила сердце Яшки, забывшего и уже не знающего этого удивительного чувства придавать значение новизне, открывающей сердце для этой встречи. Это было им в корне вырвано, оставив лишь воспоминание, которое совестливо и защекотало его сердечный отдел.
– Не дрейфь, пройдёт, – Яшка, дабы не мучить себя рассусоливаниями, хлопнул Фому по плечу и, направив того, выдвинулся вперёд к выходу. Там же, пока они тут мялись на месте, уже столпилась эта фанатская группа, которая за время полёта растеряла самоуверенность и запал, и в некотором осадке, во главе с тем мускулистым парнем, пыталась собрать себя воедино и должным образом представить через свою частность лицо страны.
Когда же эта представительная часть, кое-как, всё-таки смогла преодолеть этот дверной барьер, разделяющий, кажется, один мир, в который почему-то входят разные миры. И, как оказывается, не просто миры, а по прихоти некоторых весьма глубокомыслящих умов, имеющие свою категорийную классификацию. Ну а так как ими, так же было принято правило, не выражаться и вести себя политкорректно, то давайте лучше промолчим и проследуем через таможенный контроль, где лучше не только молчать, но и на все их, такие каверзные вопросы, которые так и наводят на философствование, лучше отвечать своё твёрдое «нет». Ведь их намётанный глаз, не только всё зорко видит, но и предусматривает ваш осмотр-досмотр в отдельной комнате, где они могут вам заглянуть туда, куда вам уж точно не заглянуть и отчего вам станет не до всякого философского смеха.
Но Фоме, ввиду его малого знания иностранных языков, не пришло на ум завести с таможенной службой философских бесед, на что, впрочем, и они не испытывали большого желания на его безбородый счёт. Так что он, быстро пройдя эту часть пути к своему Парижу, наконец-то, оказался