Потом они поменялись местами, потом ещё раз.
Добычи не было.
– Гитлег`а давай! – рычал Паша в азарте.
– Двести пятьдесят один! – бормотал, сбивая дыхание, Кеша. Вода кончилась, и ему приходилось глубоко вдавливать ведро в мягкое дно болота.
– Ничего, Иннокентий! Дуг`емаг`у больше вычег`пывать пг`ишлось!
Наконец, окончательно потеряв терпение, Паша выхватил из кармана рюкзака ракетницу и стал стрелять в плещущуюся в норах воду.
Битва проиграна. Огнёвки обманули их, заранее покинув затопленное паводком жилище.
Обессиленные, под моросящим дождем, охотники устроились в полусдутой резинке и стали резво отгребаться от берега, – путь неблизкий. Сначала течение было слабым, а потом, усилившись двумя притоками, подхватило, закрутило, понесло, и Паша с Кешей, увлечённые новым занятием, с гиканьем помчались вместе со стремниной, размахивая вёслами, как индейцы в пироге, и даже скатились с небольшого водопада, от чего настроение поднялось ещё выше. Лодка черпала воду мягкими бортами – «гондон!» – и задевала дно на перекатах – «камни, конец!». Но все это было им нипочём, как и мокрая одежда с сапогами, полными воды, – каждый в душе надеялся, что вот-вот покажутся из-за поворота две их сиротливые палатки, а возле них… – нет-нет, на той стороне реки, ведь лодки в лагере больше нет, чтобы перебраться, – на той стороне реки станут видны две женские фигурки в ярких лыжных шапочках (почему в ярких? почему в лыжных?)…
– Тог`мози, ё…
Лагерь они проскочили метров на двести, ручей со странным названием Рыгтынанвеем превратился здесь в ревущую вполне серьёзную реку со стоячими пенными гребнями поперёк русла.
– Ух, ты-ы…
Серая волна обдала их ледяной водой, вздыбила лодчонку, и они оба оказались в объятиях взбесившейся реки. Дыхание перехватило, под ногами была пустота, но резинка всё-таки не перевернулась, и они успели ухватиться за мокрые скользкие уключины. Выпучив глаза и открыв рты, Паша с Кешей, не сговариваясь, не в силах произнести ни слова, гребли к берегу, пока стрежень не сбросил их с себя, и они не почувствовали внизу опору.
Цепляясь скрюченными пальцами за траву, Паша с третьего раза первым выполз на берег, помог выбраться Кеше и втащил лодку.
– Ху-у! – выдохнули оба.
– Не хг`ена себе пельмешки!
– А мы не за хлебушком ходили?
Едва отдышавшись, изображая бег на негнущихся ногах, они, как орангутаны, ввалились, наконец, в палатку, оборвав в очередной раз завязки, и увидели, что она пуста.
Печка была ещё тёплой, и на ней, на двух камешках, стояла закопчённая кастрюля с крышкой, из-под которой свисал язык засохшего теста.
– А вот это действительно пельмени!
– По-чукотски! – уже с особым знанием ответил Кеша.
Несколько минут они катались по спальникам, регоча утробным смехом, не в силах произнести ни единого слова. Затем, похрюкивая,