Пробиваются из земли первые ростки.
Это не весна. Потому что весны здесь нет среди трех солнц и трех лун.
Хельга хлопает в ладоши:
– Выросли, выросли!
Хельга, это дочка Ингрид и Петера. А у Михеля с Мартой два пацана подрастают, Альбион и Тристан.
И правда, выросли. И пшеница, и морковь, и репа, и куры в сараюшке квохчут…
И пращур на поле смотрит, он там посеял…
…и не взошло.
Ничего не взошло. Ни Йоль, ни Имболк, ни Самайн, ни Мабон, ни Лугнасад, и даже Белтейн не взошел.
Где им тут взойти-то, ни дня, ни ночи, ни весны, ни осени.
Смотрит пращур на пустое поле, шепчет беззвучно:
– Не взошли… не взошли….
И Михель к пращуру подбегает:
– Взойдут!
– А?
– Взойдут!
Это Ингрид уже.
И Петер:
– Взойдут! Обязательно взойдут!
Не верит пращур:
– Взойдут?
И Марта говорит:
– Взойдут, взойдут… мы их в хорошую землю посадим… водой польем… прорастут…
Невозможность времени
Здесь нужно сказать – идет снег.
И это будет неправдой.
Или нужно сказать – идет дождь.
И это тоже будет неправдой.
Морось какая-то.
Да, вот так и надо сказать – какая-то морось.
Хотя нет, на морось это тоже не похоже. Вы у Ингерда спросите, он скажет, что это такое, только он так скажет, что вы не поймете, я сам эти икс-квадраты не понимаю, а по уставу понимать должен.
Вы только не говорите никому, что я в этом деле ничего не кумекаю, а то быстро отсюда домой отправлюсь… хотя нет, сейчас уже, наверное, не отправлюсь, не погонят же они меня через… через это…
Хочется сказать – через километры и километры, но это будет неправильно.
Через килопарсеки.
И это тоже неправильно.
Через единицы, сотни, тысячи…
…чего?
Ничего.
Просто. Единицы, сотни, тысячи.
И это, кажется, тоже будет неправдой.
Сознание отчаянно цепляется за слова, ищет хоть какое-то знакомое определение, не находит.
А вот.
Привал.
Вот если я скажу – привал – это будет правдой.
Сознание цепляется за знакомое слово, держится за него мертвой хваткой.
Привал.
Ужин.
Тоже правильное слово. У-жин. Хотя нет, не совсем правильное, ужин бывает вечером, а здесь нет утра, вечера, дня…
А нет. Ужин бывает перед тем, как лечь спать.
Значит, все-таки у-жин.
Едим. Еда здесь горчит, ну, к этому я уже привык, что еда горчит, такая скотина человек, ко всему привыкает. Ингерд втолковывает мне что-то, ловлю незнакомые слова – сумма обратных величин, замкнутая кривая Жордана… хочу спросить – обратные величины это отрицательные числа, что ли – не спрашиваю. Понимаю, что после такого Ингерд точно отправит меня куда подальше, не посмотрит, что сюда еле добрались,