неохота. Не любит она эту романтику у костра. Комары, палатки и удобства под кустом. Скворцов, между прочим, на нее за это сильно обижается. Говорит, что она не разделяет его интересы и под влиянием своих родственников обуреваема жаждой наживы и поклоняется золотому тельцу. А когда она с ним на концерты разные и фестивали ходит, он тоже недоволен бывает, говорит, что Полина сильно выпендривается и очень выделяется на фоне всех остальных зрителей. Мол, надо скромнее одеваться. Ну да! В мешковину, наверное. И волосы не мыть, как все эти околобардовские барышни. Наденут хламиду какую-нибудь, завяжут лохмушки свои грязные ленточкой и вот вам, прошу любить и жаловать – хиппи. Еще б дезодорантом не забывали пользоваться. Полина терпеть не могла этих девиц, вертящихся в компании Скворцова, и их заумные рассуждения об абстрактной живописи, про фильмы Тарковского и Феллини, книги Сартра и Франсуазы Саган. Полина, безусловно, и фильмы эти смотрела, и книги читала, только одного никак не могла понять, почему их непременно надо всякий раз обсуждать со значительным видом, используя малопонятные наукообразные слова. Создавалось впечатление, что обсуждающие невероятные доки в вопросах философии, и особенно философии буржуазной. Полина видела за всеми этими ухищрениями пустоту и откровенно скучала в такой компании, стараясь от друзей Скворцова максимально дистанцироваться. Но уж если Скворцов настаивал и вел ее на какой-то особый и важный для него концерт, Полина обязательно одевалась как можно более эффектно.
Бабушка, сколько Полина себя помнила, регулярно водила ее в филармонию, в Мариинский театр или Концертный зал консерватории, и Полина с детства знала, что на концерт надо принарядиться. А кроме того, она любила, когда все вокруг обращают на нее внимание. Иначе для чего она такой красивой уродилась?
Еще Скворцов злился, когда на Полину смотрели другие мужчины. Дай ему волю, так вообще бы в паранджу ее нарядил. Полине где-то в глубине души это даже нравилось. Она считала, что раз он ее так ревнует, то, значит, все-таки любит. А то послушаешь тут маму с бабушкой, так вообще никакому мужчине никогда не поверишь. Будешь от них убегать и прятаться. От греха подальше. Хотя чемпион этот очень даже ничего. Красивый, и улыбка у него добрая. Надо же, бабушка придумщица какая. Разводись со Скворцовым – и вот тебе чемпион. Чемпион-то где? В газете, а Скворцов – вот он. Скоро в дверь позвонит и жрать попросит. А тут мы ему макарон по-флотски и выдадим: «Кушайте, на здоровье, дорогой супруг, а вот без котлет вам придется обойтись. Некогда мне!»
Чемпион
– Чернышев! Ты говно, Чернышев!
Михалыч разошелся не на шутку.
– Что ты о себе возомнил? Чемпион, мать твою за ногу! Какой ты чемпион на хрен?
Далее шла целая серия непечатных ругательств, и Вовка даже заподозрил, что Михалычу сейчас станет нехорошо.
– В тебя, бл… страна столько денег вбухала, а ты хвостом решил вильнуть. Куда тебя гаденыша отпустят? Уйдет он, сука!
