Какая же она идиотка, могла бы догадаться! Впервые оказавшись в доме Стаса и познакомившись с его родителями, она приняла их за его бабушку и дедушку. Ее собственному отцу тогда было лет сорок восемь (и это при том, что у нее еще есть старшие брат и сестра), а им, даже на ее подростковый взгляд, под шестьдесят. Стасик был поздним ребенком и потому таким любимым. Выглядели Бессоновы великолепно, несмотря на возраст. Профессии обязывали: Ольга Петровна преподавала в консерватории вокал, а Денис Емельянович работал в музыкальном театре художником-постановщиком. В высшей степени интеллигентная семья, и Рите нравилось у них бывать. Там в отличие от ее собственного дома, где к детям предъявлялись завышенные требования и царили казарменные порядки, установленные главой семейства, обстановка была доброжелательной, полной любви и заботы. Бессоновы радовались, что у их замкнутого, тихого мальчика появилась подруга.
– Как это случилось, Стасик? – спросила Рита, придя в себя от потрясения. – Когда?
– Рак. У мамы. А папа умер на работе, прямо во время репетиции. Все произошло в один год… В тот, когда я поступил в консерваторию: мама – в сентябре, папа – в марте.
– Но почему ты не написал, не позвонил?
– Да я вообще не думал, что ты меня помнишь.
– Как ты мог так думать?
– Но что бы ты сделала, даже если бы знала? – пожал плечами Стас.
Они немного помолчали над остывающим кофе. Подошел официант поинтересоваться, не желают ли гости еще чего-нибудь.
– У вас есть коньяк? – спросила Рита.
– Армянский или французский?
– Армянский хороший?
– «Арадис». – Официант и бровью не повел. – Семилетней и двадцатиоднолетней выдержки. Какой предпочитаете?
– Давайте семилетней!
– Бутылку или бокалы?
– Боюсь, бутылку мы не одолеем. Пусть будет два бокала.
– Сию минуту.
– Давай, что ли, за помин души твоих родителей? – сказала Рита, поднимая пузатый бокал. – Пусть земля им…
Она махнула сразу половину, Стас же едва пригубил и поставил бокал на стол.
– Значит, ты остался в Волгограде совсем один? – спросила она. – Без поддержки?
– А я и не остался. Что мне там было делать?
– А консерватория?
– Перевелся в Москву. Я всегда хотел учиться в московской консерватории, но как было оставлять маму с папой одних? Они бы не возражали, но сама понимаешь… Так что диплом я получил в столице.
– А потом, значит, вернулся домой?
– Надоела Москва. Там такой бешеный ритм, что дышать не успеваешь.
– Некоторым нравится.
– Но не мне. Я устроился в отцовский театр, стал работать по специальности, писал музыку к спектаклям. А потом Мирский меня выцарапал в Питер.
– Погоди, но как так получилось? Разве вы были знакомы?
– В том-то и дело, что нет. Смешно получилось, честное слово!.. Ой, долго рассказывать.
– А я не тороплюсь.
Рита