Надо было что-то делать, предпринимать, каким-то образом избавиться от возможности получить пулю и заодно наказать Русалкина, даже посмеяться над ним. А если получится – испугать его. Или тоже убить?
А может, все не так? Может, они говорили вовсе не о том, чтобы убить ее на террасе собственной дачи, где она будет принимать воздушные и солнечные ванны? Именно – солнечные, идиоты!!!
Она набрала номер мужа.
– Саша? Привет, это я. – Голос даже не дрожал, она говорила с ним так, словно услышанный ею и записанный на пленку разговор не имеет к мужу никакого отношения. – Знаешь, что-то я себя неважно чувствую. Наверное, я не смогу поехать на дачу. Отлежусь дома. Что? Ты уже настроился? (Пистолет, что ли, зарядил, сукин сын?!) Говорю же, нездоровится. Что-то с желудком. Подарок? Интересно! Что-то давно ты мне не делал никаких подарков. Да и вообще, Сашенька, что-то мы в последнее время отдалились друг от друга.
Ей было говорить легко потому, что она не видела его. Она и про убийство бы ему рассказала, если бы сквозь толщу бесполезных дежурных фраз не услышала одно слово, слегка приведшее ее в чувство.
– Что ты сказал? Повтори. Ты сказал – подарок в несколько карат? (Что, мерзавец, нынче в каратах измеряется сама смерть?) Да ты, никак, хочешь подарить мне бриллианты? Хорошо, я приеду.
Она отключила телефон и с грустью посмотрела в окно. Там, за стеклом, была жизнь – полнокровная, шумная, с деревьями, небом, птицами, детьми, женщинами и мужчинами, обедами и семейными завтраками, ссорами и любовью. А ее заманивают на дачу бриллиантами, чтобы убить. Она вдруг с ужасом вспомнила слова мужа о том, чтобы нанятый им бездельник целился ей в висок. Можно себе представить, сколько будет крови на веранде – или на террасе?! Хотя какая теперь разница? Главное, что мраморные плиты пола будут залиты кровью, а стена – забрызгана мозгами, ее мозгами. Действительно, к чему женщине мозги?
И вдруг она закричала. Так громко, отчаянно и страшно, что на какой-то миг даже словно оглохла. Она не понимала, что с ней и почему она кричит. Словно ее зарыли живьем в землю, закопали, не соизволив выяснить – а вдруг она еще жива? И что теперь? Кричи не кричи, тебя все равно никто не услышит. Потому что это – деревенское кладбище, и вокруг одна только мертвенная тишина.
Ладно. Все. С криком она словно выплеснула из себя весь ужас, скопившийся внутри ее вместе со страхом смерти. Все, все, все. Надо бы успокоиться. Выйти из дома. Подышать свежим воздухом.
Марина долго стояла перед зеркалом, смазывая струпья мазью и мысленно отмечая, где произошли улучшения, а где появились новые розовые пятна. В сущности, всегда думала она, если мужчина любит, то он и не заметит этих красных пятен. Конечно, выглядит это ужасно, особенно в самый разгар, когда она особенно нервничает и тело отвечает новыми болезненными образованиями.