Итак, потратив на теоретическую работу менее суток, я самонадеянно решил, что все загадки решены и первой поисковой экспедиции просто не повезло, ибо они копались просто не в том месте. И мне теперь следовало лишь подобрать подходящий поисковый прибор, чтобы с его помощью отыскать спрятанное в 12-м году золото там, где спасовали примитивные щупы и сапёры с порохом. Святая простота! В тот момент я даже не подозревал, что ломать голову над загадкой клада гренадера мне придётся почти целый год. Впрочем, расскажу обо всём по порядку.
Какое-то время всё было прекрасно. Наталья продолжала неспешно переводить оставшиеся страницы «Дела», но меня теперь не интересовала даже та его часть, которая была написана на русском. К чему перегружать мозги излишней информацией? Всё и так было предельно ясно. Вся фабула дела уже прекрасно разложилась у меня в голове по полочкам и выглядела следующим образом. Во время отступления из Москвы несколько человек, сопровождавшие фургон с восьмью бочонками золотых монет, по непонятной пока причине решили предать их земле. Один бочонок они по-братски разделили между собой, при этом каждому участнику событий досталось не менее трёх килограммов двадцатифранковых наполеондоров.
После завершения войны некий авантюрист Семашко подбил одного из участников тех событий вернуться в Россию и отыскать оставшиеся деньги. Первая поисковая экспедиция у него не заладилась, поскольку уже засветившемуся перед органами внутренних дел России Семашко не дали въездную визу. Но гренадер всё же побывал на месте захоронения клада и убедился в том, что он не тронут. Вторую попытку добраться до золота неугомонный Семашко предпринял в 1839-м году. Действовал он теперь через князя Сапегу, который, как и он сам, тоже имел финансовые затруднения и легко согласился участвовать в сомнительной авантюре. Князь вышел с предложением на посланника России графа Панина, который в свою очередь подбил на это дело Александра Христофоровича Бенкендорфа. Ну, естественно. Начальник жандармского корпуса имел огромные полномочия и необъятные возможности. Клад же был весьма значителен по любым меркам, и по всем прикидкам вполне мог быть найден относительно небольшими силами.
К ноябрьским праздникам перевод всех текстов был завершён, и я получил дополнительную возможность изучить всю систему доказательств нашей с Яковлевым гипотезы. Ведь к рукописному плану, тому самому исходному французскому «брульону», прилагалось и его словесное описание, в котором давались краткие разъяснение по поводу условных обозначений, щедро разбросанных автором по некоей местности.
Первая строчка под литерой «А», поначалу не дала