Госпожа Берон свернула в Пионерский переулок, однако, к её удивлению, на табличках, прикреплённых к домам, которые она с трудом прочитала в зимних сумерках, он почему-то назывался Рыбным. Изменились названия и других улиц. Хава оказалось одновременно и слепой и зрячей, поэтому то и дело просила подсказки у прохожих. Она не знала, что в девяностые годы всем старым зуевским улицам вернули дореволюционные названия. Улица Маркса вновь стала Болотной, а Энгельса – Полевой.
Новая синагога, обнесённая высокой оградой, была строгой архитектуры, с круглым куполом. Сильный свет фонаря осветил лепной могендовид – Звезду Давида – над входом.
Гевэрэт Берон вошла в приоткрытую калитку. Словно из-под земли вырос охранник – крепкий парень славянской внешности, в зимнем комбинезоне.
– Простите, – улыбаясь, обратился он к ней, – у вас что в пакете?
Хаве понравилось, что синаногу здесь охраняют.
– Менора, – ответила Хава. – Я привезла её в подарок.
И всё же охранник заставил развернуть пакет и, убедившись в правоте её слов, извинился и пропустил в храм. Хотя храмом ни одну синагогу в мире назвать нельзя. Любая из них, даже самая большая и главная в городе, всё равно была, по своей сути, лишь домом для моления. Храмом же синагога могла называться только в одном месте на Земле – на Храмовой горе в Иерусалиме.
Маленький, с рыжими пейсами на висках и плохо растущей бородой шамес – служка в синагоге – внимательно выслушав просьбу пожилой женщины встретиться с кем-нибудь из начальства, услужливо провёл её в боковую часть здания.
В это время, в одной из комнат, за столом, в кресле сидел седой ребе с окладистой бородой и, ритмично покачиваясь вперёд-назад, внимательно изучал, сквозь очки в золотой оправе, толстую книгу в кожаном переплёте. Он был так увлечён чтением, что не услышал, как вошёл служка. Не решаясь побеспокоить раввина, шамес застыл на пороге и робко кашлянул.
Ребе недовольно оторвался от чтения, строго на него посмотрел и снял очки. Он не любил, когда его отвлекали от изучения Закона.
– Что, Мойше? – сухо спросил он.
– К вам какая-то женщина, ребе… – ответил служка.
– Какая женщина? – раввин недоумённо поднял густые брови.
– Старая, – снял все вопросы служка. – Говорит, важное дело…
Раввин недовольно покачал головой, вскидывая вверх ладони:
– Ну, да! А как иначе! Ещё какое важное! Почему-то все важные дела находятся только у женщин!.. – Он поднялся с кресла. – Скажи ей, что я сейчас выйду. Наверное, по поводу своего непутёвого внука…
Служка вышел в коридор, бесшумно прикрыл за собой дверь и, обернувшись, почтительно сказал гевэрэт