– А тебе, Сара? – спросил Павел Маркович.
– А чем я лучше Иды? – вопросом на вопрос ответила Сара Соломоновна.
Пить она не хотела, но и не хотелось упустить шанс выпить за компанию. Сара Соломоновна была человеком компанейским.
– А за газ платить не придётся?.. – пошутил Лазарь Наумович.
Павел Маркович принёс из холодильника бутылку с ледяной водой, открыл её и налил дамам в фужеры.
– Не торопись, Аидка, пей по глотку, простудишься… – сказал своей жене Лазарь. «Оперным» именем он называл её потому, что на идиш «аид» означало «еврей».
Михаил же Менделевич называл свою «половину» Сарабандой. И не потому, что Сара Соломоновна, будучи пианисткой, часто играла этот испанский танец, а потому что обожала джаз. Она с удовольствием слушала пластинки с оркестром Эдди Рознера и мечтала сама сыграть в каком-нибудь джазовом коллективе, который музыканты называют джаз-банд. Отсюда и Сара-банда!
В углу комнаты стоял кожаный диван, с зеркалами на спинке и валиками с двух сторон. Гости присели, гостиная наполнилась запахами женских и мужских духов. Сара Соломоновна любила «Красную Москву» – бывший «Букет Императрицы», который придумал французский парфюмер Брокар. Иде Григорьевне, напротив, нравился недавно появившийся и недорогой «Ландыш серебристый», хоть он и считался ширпотребом. Но она была уверена, что «Ландыш…» снимает мигрень. От мужчин одинаково пахло «Шипром», которым, как считалось, любил душиться товарищ Сталин – на другие одеколоны у него, якобы, была аллергия.
– Ну, и где наша виновница торжества?! – поинтересовался Михаил Менделевич.
– Наверное, уже спит… – преувеличенно громким шёпотом пошутил Лазарь Наумович, помня о прошлогоднем визите.
– Зато я уже оделся! – раздался в дверях голос Лёвки.
Две старые тётки бросились его тут же целовать.
– Привет, фэйгэлэ! – воскликнула тётя Ида.
– Какой он тебе фэйгэлэ! – нарочито возмутилась тётя Сара, и с восторгом сказала: – Это же настоящий парень, а гройссер йингл! – что значило: «большой мальчик». – Миша, достань подарок.
– А ты достань наш! – приказала Лазарю Наумовичу тётя Ида.
Мужья вытащили из полотняных сумок подарки Лёвке – альбом для рисования, акварельные краски, две кисточки, коробку пластилина и калейдоскоп.
– Спасибо… Ещё раз спасибо… – вежливо поблагодарил гостей Лёвка, чем вызвал у всех новый прилив восторга и умиления. Лёвка любил подражать взрослым – во-первых, чтобы чувствовать себя старше, во-вторых, знал, что за это его непременно похвалят.
– Постой! – сказала ему тётя Ида. – Дай я вытру тебе лоб! – Лёвка не успел вырваться, как она уже больно тёрла ему лицо уголком обслюнявленного носового платка. Лёвка скривился – он терпеть этого не мог. Но тётя Ида держала его «мёртвой хваткой», и только тогда, когда стёрла всю помаду, отпустила на волю. Лёвка тут же убежал в детскую, унося не только подарки, но и свою свободу.
Он протёр «для профилактики» свой лоб уголком шторы и разложил подарки на подоконнике. Начал с калейдоскопа. Однако рассматривать меняющиеся