Я спросил о том, кто был инициатором создания коммуны, записал несколько фамилий, которые нехотя перечислил председатель, и закруглился. Материала на статью было все равно достаточно, в конце концов, просто опишу свои эмоции, естественно, положительные, по поводу этого чудного леса и всевозможных его запахов и звуков.
В просторном доме я оставил сумку, и пошел в сторону леса, а председатель, наспех со мной распрощавшись, уехал на автобусе, на котором я приехал, к дому, по всем приметам – столовой. Возле дома на веревке сушились полотенца и пара фартуков. Бидоны с молоком, которые привез этот автобус, видимо, предназначались для кормежки коммунаров.
Председатель отчалил, я же, руки в карманах, двинулся гуляющей походкой к ближайшим деревьям. Меня предупредили, что коммунары все на работе, то есть на экологически-чистом сборе трав и будут только к вечеру, вот тогда с ними можно будет поговорить. А я и не имел ничего против – я так давно не был в лесу, и насладиться этой прогулкой мне хотелось бы без посторонних людей и разговоров.
Лес становился гуще по мере того, как я углублялся в него. Он был лиственный, прозрачный, на земле лежали резные дубовые листья и желуди, какие-то синие цветочки пахли одуряющее и цеплялись за брюки. Ах, какая здесь была благодатная тишина! Я вдохнул всей грудью, закинул руки за голову, потянулся, глядя вверх на кусочки синевы, пропущенной зеленью дубов.
Я закинул руки за голову, поднял глаза.… И так и застыл в этой позе.
На низком дубовом суку, среди тонких ветвей с резными листьями, горела птица. Она была будто привязана, потому что отчаянно била пылающими крыльями, но почему-то не могла взлететь. Птица горела молча, почти не нарушая лесной идиллии. Только шумели и потрескивали крылья, и в немой муке поворачивалась из стороны в сторону маленькая головка. Она была чуть больше голубя, с белой грудкой, которая обугливалась у меня на глазах.
«Феникс»…подумал я. И тут же, опровергая меня, черный комок тяжело, мертво упал в траву. И душно понесло жареной дичью.
Я подошел ближе. Пепельная тушка лежала в траве, рядом с муравейником, от нее поднимался дымок.
Вершины ближних деревьев и вообще все вокруг было обыденным. Плескались на ветру листья, пересвистывались птицы, эхо доносило дробный стук дятла.
Возле обгорелого комочка уже бегали хлопотливые муравьи, но на него еще не взбирались, горячо. Это был целый пир для муравьев, гора мяса, которая нежданно-негаданно свалилась на них, придавив пару дюжин, но дав обильную пищу остальным.
«Спрошу у коммунаров», – подумал я и пошел по тропинке. Мне хотелось просто гулять по лесу – роскошь редчайшая