Он уже с трудом мог держать себя в руках. Едва наступило утро, он велел заложить карету. И они отправились…
Глава 4. Inde irae. Отсюда и гнев
В соседней комнате послышался шум, заставивший Генриетту прервать речь. Она досадливо наморщила лоб, когда на пороге комнаты появился де Гиш.
– Что вам угодно, сударь? – спросила сухо.
Бесцеремонное вторжение придворного возмутило принцессу. Он мешал ей сейчас. Так мешал! Не хватало ещё, чтобы король, который теперь так нежно, так доверительно держал её за руку, убедился в справедливости распространяемых при дворе слухов о близости, существующей между ней и де Гишем.
Она взглянула на вошедшего высокомерно.
Граф де Гиш смешался на мгновение. Потом в ответ сделался надменен. Кивнул принцессе отчуждённо. Ни разу не взглянул больше в её сторону. Склонился перед королём.
– Ваше величество, граф де Мориньер…
Король оставил руку принцессы. Поднялся.
– Да-да! Пусть войдёт. Я жду его.
Генриетте ничего не оставалось, как подняться вслед за Людовиком. Она следовала чуть позади. Негодовала: отчего Людовик всегда так снисходителен, так милостив к этому гордецу и так жесток и невнимателен к ней!
Когда Мориньер появился на пороге, с трудом спрятала за принуждённой улыбкой свою к нему неприязнь.
Король улыбался, был доволен.
Принцессе казалось, что в мужчине, так некстати появившемся в её апартаментах, Людовик видел избавителя – от хандры, от дворцовой скуки, от назойливости придворных дам. От её, Генриетты, назойливости.
Она не могла простить Мориньеру этого ощущения.
Было, впрочем, кое-что ещё…
Генриетта не умела объяснить этой своей реакции. Но и не признать – не могла: всякий раз, когда судьба сталкивала её с этим человеком, она – весёлая, остроумная, «душа общества» – вдруг начинала чувствовать себя угловатой и неловкой. Так случилось и теперь.
Подчинившись требованию короля, она продолжила свой рассказ.
Заговорила уже скорее по принуждению, растеряв от раздражающего её волнения всё своё обаяние. Соблазняющие прежде модуляции голоса исчезли, тонкие черты лица стали холодны и невыразительны.
Слишком мало жизни осталось в ней, чтобы его величество мог находить общение с принцессой столь же приятным, как прежде. Но, если Людовик и заметил внезапные изменения в настроении невестки, то ничем не выдал этого. Продолжал внимательно слушать.
– Так вот, сир, – ровным голосом снова заговорила Генриетта, вернулась к прежней истории, – мучимый