Что жизнь сапогами мерят,
Поправ волшебство и слово…
Однажды, в полночный час,
Покинув проклятый город,
Бездушно-безликих вас
И ваши пустые сны,
Уйду я искать ответ,
Искать тот бессмертный повод,
Что вёл меня сотни лет
По светлым следам весны.
И я разожгу костёр,
Презрев суеверья смертных,
У дальних пределов земли
В таинственной чаще лесов;
И, к небу поднявши взор,
Развеяв золу по ветру,
Огню прошепчу: «Внемли!» —
И он мой услышит зов.
В тот час мне откроется всё:
Что было и что свершится;
Узнаю я, для чего
Пришли мы на этот свет,
И тайное знанье своё
Под сердцем сберечь как птицу
Мне будет важней всего
На многие сотни лет.
А если вопросят вдруг:
Зачем хоронить под спудом
Сокровище – дивный дар,
Доверенный мне судьбой,
Отвечу тому: «Мой друг,
Ведь люди не верят в чудо.
Для тех, кто душою стар,
Обманщики мы с тобой…»
Колыбельная для Беллы
По мотивам саги Стеф. Майер «Сумерки».
Ты как солнечный луч,
столь нежданный для этих широт,
Ворвалась в мою жизнь, разгоняя докучливый морок.
Тёплым ветром лесным,
Притяженьем родимых ворот,
Неуёмным желанием знать, что и я тебе дорог.
Неразумной овечкой проникнув в мой сладостный плен,
Ты для дикого зверя навеки осталась мечтою.
И тогда я узнал, сколь пленительным может быть тлен,
И как тесно венчает бессмертие нас с пустотою.
Спи же, Белла – творенье прекрасное мира людей.
Спи спокойно, ведь я в эту ночь твои сны охраняю.
И пусть жизнь быстротечна – ты будешь счастливою в ней,
Ничего обо мне и проклятьи подобных не зная.
Кто бы мне рассказал, что любовь так бывает слепа
И что столько прекрасного в ней безрассудства таится.
Но теперь ты со мной… Столь наивна, нежна и глупа,
Что не страхом, а страстью твоё подсознанье томится.
Мне так хочется крикнуть: «Беги и останься в живых!» —
Только руки всё крепче и крепче объятья сжимают.
Что ж, пускай будет так, как сама ты решишь за двоих,
А меня муки совести больше, чем «жажда» сжигают.
Спи, родная, теперь и не думай о завтрашнем дне.
Он в надёжных руках моих вместе с трепещущим сердцем.
Ну а ночью я вновь твой восторженный зритель в окне,
Жаль лишь только: ладоням твоим об меня не согреться.
Если б мареву сна был подвластен мой бдительный ум,
Если б древние веки сомкнула дневная усталость,
Мне приснилось бы море и дом, предназначенный двум.
Мне б приснилось, как ты в лунном свете нагая купалась.
Но сначала,