– Бабушка, это прекрасная книга! – очень серьезно сказала Соня. – Я понимаю, почему Гоша выбрал именно ее.
Мертвый ёж сплотил их так, как никогда не сплотил бы живой, ибо он был совершенен. Идеал, которого никому не дано достичь. Лучший из возможных ежей.
Перед отъездом, когда присланный Татьяной шофер уже убирал в багажник розовый чемоданчик, Соня порывисто обняла Наталью Сергеевну и долго не разжимала рук.
– Ты приедешь еще, Сонечка?
Девочка отстранилась и удивленно взглянула на нее.
– Бабушка, ты что! Конечно, приеду!
«Но ведь я теперь без Гоши…» – мысленно напомнила Наталья Сергеевна.
– Ты же теперь без Гоши, – совсем по-взрослому сказала Соня.
Когда машина скрылась за углом, Наталья Сергеевна перестала махать ей вслед и опустилась на скамейку.
– Реликтовый, значит, выползень, – вслух сказала она и тихонько засмеялась.
Она долго сидела, щурясь под лучами раннего солнца. Было тихо, спокойно и немного безжизненно, как бывает только городским летним утром на переломе к сентябрю, и где-то в глубине садов уже вызревала осень, Наталья Сергеевна больше не боялась ее. Будут кленовые листья в складках древней энциклопедии, и театр по воскресеньям, и шоколадное пирожное в их любимой кофейне, и тайны, и шепот, и смех, и вечное счастье.
Наконец она встала и медленно побрела в парк.
«Ёжик Гоша, лучший и умнейший из ежей» немного покосился. Пришлось поправить табличку, вернуть на место пару камешков, смытых вчерашним дождем и вырвать мелкую нахальную крапиву, пробивавшуюся среди бархатцев.
Наталья Сергеевна уже собралась уходить, когда вспомнила кое-что.
Она достала из сумки забытую шляпу, надела и старательно расправила смятые поля.
Про цефалоцереус
Алексей Николаевич увидел его на выставке опунций, куда забрел от нечего делать в перерыве между двумя скучнейшими семинарами. Увидел и застыл в изумлении.
Прямой, высокий, совершенно седой. Длинные белоснежные пряди волнисты, как наметенные ветром снежные барханы. Арцыбашев завороженно потянул к ним руку.
– Мущщина, читать умеем? – гнусаво спросили из-за прилавка. – Не трогать!
– Простите! – испугался Алексей Николаевич.
– Сами же уколетесь! А нас ругать будете!
– Я не… А что это?
Продавщица внимательно поглядела на аккуратного, застегнутого на все пуговицы Арцыбашева, схватившегося за дужку очков, и смягчилась.
– Цефалоцереус, – выговорила по слогам. – Взрослый уже.
Что кактус взрослый, Алексей Николаевич понял и сам. Не просто взрослый, а умудренный опытом, много повидавший и осмысливший. Такая седина могла быть у чародея или пророка.
Еще никогда прежде ни одно растение не производило на него такого впечатления. Казалось, кактус отрешенно созерцает творящуюся