– Я тебе повторяю, – Ольга повернула к нему стальные глаза, – меня от твоей жалости тошнит! А тем более не нужна твоя жертвенность. Кстати, за счет других.
– Не злись, пожалуйста. – Васильев растерялся. – Может, я что-то не так говорю, не теми словами. Но я не хочу расставаться с тобой… Какой бы ты ни была – с ногами или безногая. Кроме тебя, мне никто не нужен. Еще и детей с тобой нарожаем. Хочешь?
– Дурак! – Ольга смотрела зло. – Только детей мне в такой ситуации и не хватало. Сама беспомощная, как дитя. – Голос ее надломился, глаза блеснули влагой. – Я на первом же месяце совместной жизни тебе обрыдну так, что твоя жена покажется тебе Василисой Прекрасной и Премудрой!
– Ну, не сердись. И не расстраивайся. Я уже говорил с командующим. Он мужик незлой, с пониманием. Пообещал мне содействие. Как только ты поправишься, он меня сразу заменит, и мы с тобой уедем домой вместе.
– Сказал слепой – посмотрим, сказал глухой – услышим. – Феликсовна вздохнула и скривилась от боли.
– Нога болит? – Женя робко посмотрел на изгиб простыни.
– Душа болит. – Ольга опять отвернулась и прикрыла глаза ладонью.
Васильев сидел молча, не зная, что еще сказать.
– Я еще позавчера письмо родителям написала, – прервала молчание Ольга, – отправь его. В тумбочке конверт… Старики еще ничего не знают. Пусть и дальше не знают. Всему свое время… А теперь уходи. Мне сейчас перевязку будут делать… И запомни: я не считаю тебя чем-нибудь обязанным мне, я тебя от себя освобождаю.
– А мне свобода без тебя не нужна. – Васильев поднялся, держа в руке конверт, подписанный твердым Ольгиным почерком. – Прошу тебя – не выставляй свои иголки, как дикобраз.
Васильев исчез за дверью, и Феликсовна крепко уцепилась за спинку кровати, чтобы вложить куда-нибудь бешеную энергию, боясь, что она выльется в рыдания. В горле застрял клубок боли и не проглатывался. Она застонала от безысходности и сжала зубами простыню. «Калека! Калека!» – пульсировало в голове…
Цветной июнь рвался через окно в ее серую палату.
Транспортный самолет с ранеными приземлился на военном аэродроме на окраине Ростова. На бетонных плитах темнели серые веснушки дождевых капель. Низкое, нелетнее, набухшее влагой небо сочилось почти невидимыми дождинками. Васильев помог Ольге выйти по опущенной самолетной рампе. Их ждала госпитальная машина. Первыми в нее загрузили тяжелораненых.
– Сейчас на перевязку, кой-какие процедуры сделаем, а уже потом отправим вас домой, – сказал Феликсовне дежурный врач. – Вы сопровождающий? – обернулся он к Жене.
– Да. Сопровождающий. Причем надолго.
– Не понял? – вскинул брови врач.
– Это я так… Не обращайте внимания.
Ольга, опираясь на костыли, попыталась сама забраться в машину, но не смогла и закусила губу. Васильев