Двадцать дней без войны. Константин Симонов. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Константин Симонов
Издательство:
Серия: Из записок Лопатина
Жанр произведения: Книги о войне
Год издания: 1956
isbn:
Скачать книгу
ответил он. Потому что и в самом деле было нельзя. Шли бои на Харьковском направлении, и, если б не дочь, он улетел бы туда сегодня же, а не через два дня, как договорились теперь с редактором.

      Он начал напрямик, с самого трудного, с рассказа о том, что произошло между ним и ее матерью. Но разговор этот оказался проще, чем он думал. Хотя что значит «проще»? Для него, может, и проще, а как для нее, неизвестно. Проще оттого, что она не плакала? Но она вообще никогда не плакала.

      Она выслушала и спросила:

      – Мама не оставила для меня письма?

      – Не оставила. Сказала, что напишет тебе.

      – А как ты думаешь, она не вернется?

      Можно было ответить просто: думаю, что не вернется. Но надо было договаривать все до конца, и он сказал, что сам не хочет, чтобы ее мать возвращалась к нему.

      – Совсем не хочешь?

      – Совсем не хочу.

      Она поняла, что он говорит правду. Сидела молча, потом спросила:

      – Ты совсем не знаешь ее мужа?

      – Совсем не знаю, – сказал он и добавил: – Хочу надеяться, что он хороший человек.

      Она пожала плечами, как старшая, с котором заговорили, как с маленькой.

      Он ожидал, что самым трудным будет уговорить ее ехать в Сибирь к тете Ане, но она отнеслась к этому со взрослым пониманием безвыходности своего положения.

      – Хорошо, я поеду. – И спросила, долго ли идут туда письма.

      Он не мог толком ответить. Сестре за время войны писал всего два раза, а ее письма получал, возвращаясь с фронта, не зная, сколько они пролежали в редакции.

      – Я буду оттуда писать маме, хорошо? Ты не возражаешь? – спросила она.

      И, поспешив ответить: конечно, нет, не возражает, он даже не понял сразу, каким важным был этот вопрос, оставлявший ее с ним и отделявший их обоих от матери.

      Нет, разговор об отъезде в Сибирь оказался не самым трудным.

      Самое трудное наступило на третий день утром. Ему надо было улетать; внизу у подъезда дожидался в машине летевший вместе с ним фотокорреспондент, а у дочери был билет на уходивший в Сибирь вечерний поезд. И уже ничего нельзя было поделать ни с его командировкой, ни с ее отъездом. Гурский обещал посадить ее в поезд и договориться с проводниками. И не приходилось сомневаться, что он сделает все это не хуже, чем сам Лопатин. А все-таки в последние минуты, когда наспех пили чай с бутербродами втроем – он, она и Гурский, – на лице дочери, таком взрослом до этого, вдруг с детской откровенностью выразилось страстное желание, чтобы не уезжали ни он, ни она, чтобы все продолжалось так, как было в эти два с половиной дня – может быть, самые интересные во всей ее жизни. Она прожила их вместе с ним, со своим отцом, здесь, в редакции, окруженная добрым любопытством всех этих военных людей, с которыми он знакомил ее в длинных редакционных коридорах и которые сами заходили в его комнату, чтобы взглянуть на жившую у него на казарменном положении дочь, а потом начинали при ней говорить с ним о своих делах: где кто был, что написал и кому и на какой фронт снова надо лететь или ехать…

      «А вдруг все-таки