– Много написала?
Она посмотрела на него.
Установив, где служебный вход, а где детская площадка, он стал совершенно безмятежен, как будто в этом было всё дело. Уселся на качели и начал отталкиваться. Длинные цепи поскрипывали – уить, уить.
Ангел топталась рядом, ей сесть было некуда.
Уить, уить – поскрипывали качели.
– Чего не было в номере? Этого, как его зовут, я забыла? Матвея!
Илья рассматривал небо и лес, сбегавший под горку.
– Чего, ну?!
– Того, что меня интересовало, – не было. На вопрос, что меня интересовало, я не отвечу.
– Ты жулик, может?
Он отрицательно покачал головой.
– Тогда почему ты лезешь в чужие номера? И почему всё записываешь? Какая тебе разница, кто убил ту тётку? И что тебе за дело до её дочери или, может быть, не дочери?..
– Секундочку, – перебил Илья. Он развлекался. – Сформулируйте главный вопрос и задайте его правильно. На этот вопрос я постараюсь ответить.
– Кто ты такой?
– Это неправильный вопрос. Я Илья Сергеевич Субботин. Попытайтесь ещё раз.
– Ты издеваешься, да? – закричала поэтесса, шея у неё покраснела, и она топнула ногой.
…Он не собирался её дразнить. На самом деле не собирался!.. Но она понравилась ему. Она понравилась ему, когда они сидели на лавочке, сколоченной из двух чурбаков и доски. Он ел капусту и смотрел на неё. У неё была беззащитная шея и очень странные глаза, показавшиеся ему красивыми. Она легко краснела, и это тоже было забавно.
Дверь служебного входа отворилась, и на улицу вывалилась дородная тётка в белом халате с перетянутым животом. Тётка прищурилась на солнце, постояла, пошарила в карманах и двинула под грибок, вкопанный поблизости.
– Ага, – сам себе сказал Илья. – Вот и она.
Он поднялся с качелей и окликнул тётку, как давнюю и хорошую знакомую:
– Клава!
– А!..
– Здравствуйте!
– И тебе того же!
– Я вас тут поджидаю!
Тётка засмеялась полным, сдобным смехом:
– Чего это?
– Вот хочу спасибо сказать за ваше гениальное искусство!
– Чего это?!
Илья подошёл и поклонился.
– Вы не повар, – сказал он с чувством. – Вы полный и окончательный Поль Бокюз!
Тётка покачала пергидрольной жёлтой головой, вытащила из смятой пачки папиросу и спичечный коробок и прикурила.
– Москвич небось? – сказала она невнятно из-за папиросы. – Пришёл мне работу в столичном ресторане предлагать? Так я это, не поеду, сразу говорю! Я родилася тут, и помру тоже тут!
– Рано вам помирать, Клавочка, – сказал Илья, ставший вдруг разбитным парнем. – Вы ещё молоденькая совсем!
– Ой-ё-ё-ёй, какие он слова говорит! А?! Вы послушайте его!..
– Правду я говорю, Клавочка! А готовите вы так, что умереть можно. Нигде так вкусно не ел, как в селе Скольничьем, а я весь мир объездил.
– Ты