Поэтому ты безо всякой гордыни
Служи многомудрому брахману ныне,
А если рассердится дваждырожденный{22}, –
Погибнет мой род, на костер осужденный!»
Царевна: «О Индра среди властелинов!
Служить ему буду, гордыню отринув!
Я счастье и благо найду, молодая,
Жрецу угождая, тебя почитая.
Придет ли он рано, вернется ли поздно, –
Я сделаю так, чтоб не гневался грозно.
Мне радостно брахманам мудрым служенье:
В подобном служенье – мое возвышенье.
Мудрец будет мною почтительно встречен,
И будет уход за жрецом безупречен.
На пользу тебе и на благо святому
С усердьем начну хлопотать я по дому.
О царь, из-за брахмана смуты не ведай:
Служенье ему завершится победой.
Виновных пред брахманом ждет наказанье.
Ты вспомни, – беда угрожала Сукáнье:
Был Чья́вана-жрец погружен в созерцанье,
Тогда муравейник – высокое зданье –
Создать вкруг него муравьи попытались:
Глаза только видными в куче остались!
Царевна Суканья, увидев два ока,
В них палкою ткнула. Рассержен жестоко,
Хотел наказать ее дваждырожденный,
Но отдал отец ее брахману в жены…»
Приемную дочь повелитель восславил
И мудрому брахману Кунти представил:
«Вот дочь моя, брахман. Не надобно злиться
На девушку, если она провинится:
Великий судьбою на старых и малых
Не сердится, если проступок узнал их.
Довлеет от брахманов, мир утешая,
Большому проступку и кротость большая.
О лучший из мудрых, явив снисхожденье,
Принять от нее соизволь угожденье».
Ответил согласием знающий веды,
И царь, осчастливленный ходом беседы,
Отвел ему дом, что своей белизною
Соперничал с лебедем или с луною,
И там, где священное пламя хранилось,
Дал пищу, сиденье и всякую милость.
Отбросив гордыню и леность, царевна
Служила святому прилежно, безгневно, –
Ему, что покорен обету, упорно,
Как богу, служила, обету покорна!
«Я утром приду», – говорит он порою,
А ночью придет иль с вечерней зарею,
Подвижнику девушка не прекословит, –
И воду, и пищу, и ложе готовит,
И что он ни сделает, – лучше и чище
Становятся ложе, сиденье, жилище.
Придет на рассвете иль ночью глубокой, –
От девушки брахман не слышит упрека.
Нет пищи? «Подай!» – говорит он сурово,
А девушка с кротостью: «Пища готова!»
И с радостью хочет ему подчиниться,
Как дочь, как сестра, как его ученица.
Доволен был брахман ее поведеньем,
Ее обхожденьем, ее угожденьем.
«Доволен ли жрец?» – вопрошал