Общага была пустой и гулкой, и пахло в ней не общагой, то есть мусором и подкисшим супом, а штукатуркой и краской. И комендант, в отличие от нормальной общаги, нашелся сразу, за первой же дверью от входа. Вернее, комендантша, довольно молодая, довольно миловидная, довольно полная и довольно недовольная тетенька слегка за тридцать, в джинсовом платье-комбинезоне и перманенте. Перманент был ужасным, костюмчик тесноватым, но вроде фирмовым, а комендантша толковой. Она быстро просмотрела документы Марины, заставила ее подписаться в паре тетрадей и предложила выбрать между комнатой на шестом с половиной или десятом этаже. Марина честно попыталась найти скрытый подвох, ничего не придумала и спросила про открытый – про лифт. Лифт не работал, и Марина уверенно предпочла шестой этаж.
– Ну пойдемте, – сказала комендантша, вроде как не глядя выдернула из ящика стола пару ключей на колечке и повела Марину к первому в жизни собственному и единоличному жилью. Она ковыляла по лестнице вперевалочку и не очень быстро, и Марине одновременно хотелось придать пухлому заду ускорение легким пинком – и ухватить джинсовый подол, чтобы мощные белесые ноги не вели к мечте слишком быстро.
Марина давно придумала, как будет выглядеть ее первая комната – совсем ее, Марины, без сестры, без соседей и без права входить туда посторонним, будь они хоть мамой с папой. Комната придумалась светлой, с прильнувшей к потолку люстрой, репродукцией Сальвадора Дали на стене, диванчиком, узким столом, узким шкафом при ростовом зеркале – и кучей свободного места. Чтобы можно было быстро входить и выходить, размашисто примерять самые просторные плащи, заниматься йогой – и вообще чувствовать себя хозяйкой, а не одним из предметов мебели, осторожно перемещающимся относительно других предметов.
Мечта формировалась в общаге педа, но здешняя общага – вернее, малосемейка, как ее называли и в роно, и в комитете комсомола, – выглядела совсем по-другому. Хотелось перепридумать комнату и потом радоваться угаданному и неугаданному, но времени не осталось. Комендантша остановилась перед обыкновенной белой дверью, подышала, клацнула замком и вошла первой. Марина не слишком расстроилась, хотя думала, что ей распахнут дверь и сделают приглашающий жест – и она станет первой, кто шагнет сюда после строителей. Пусть будет комендантша, нам не жалко. Потом она уйдет, а я сяду на стул или даже прямо на пол, закрою глаза и почувствую, что это вот мой дом. Мой самый первый дом, только мой и больше ничей. Моя крепость. Маленькая, но очень гордая. И праздничная: на шестом этаже даже двери лифта заслонены красным щитом с лежащими на боку огромными белыми буквами «в жизнь» – очевидно, финальным фрагментом крагисного лозунга про решения уже неактуального