Я поморщилась:
– Хам. Очень остроумно. Выкладывай, что произошло?
Повисло молчание. Я чувствовала, что Олег очень не хочет говорить, но если уж позвонил, то иного выхода нет.
– Тут новости. Это не по телефону. Приезжай в Херсон.
От услышанного я села. Так как совершенно не ожидала такого. Что угодно, но не «бросай все и беги сюда».
– Почему? У меня тут больше вопросов, чем ответов. Хотя не скажу, что время проходит неинтересно.
– Верю, – как-то мрачно ответил Олег. – Но сейчас маньяк немного подождет. Тут кое-кто хочет с тобой поговорить.
Это мне не понравилось. Мой взгляд наткнулся на веретена. Мелькнула мысль, что надо бы их спрятать. А лучше забрать с собой и показать только Грабару, больше никому.
– Яна, поверь. Это серьезно.
– Верю, – вздохнула я, – завтра с утра буду выезжать.
– Почему не сегодня? – напряженно спросил он.
Ветер распахнул балконную дверь, сердито стукнул форточкой. Швырнул мне на колени свернутую записку на пожелтевшей бумаге и тут же исчез.
Я взяла ее и отстраненно ответила:
– Сегодня тут у меня есть дела.
И сбросила вызов. Хоть что-то надо решить. Бросать на полпути – не люблю. Но раз такие обстоятельства, то хоть кое-что надо успеть.
Аккуратные угловатые буквы, стремительный почерк, наклон вправо чуть больше, чем надо. Кратко и убедительно.
«Я жду на берегу».
Я невольно ухмыльнулась. Какая романтика. Если Грабар увидит, то подумает, что у меня тут свидание. Снова вспомнилась Ира. Елки… Кто это может быть? Пожалуй, кроме Екатерины, двух девочек, приехавших на отдых, и хозяйки гостиничного дома, я больше ни с кем из женщин не общалась. Кто?
Я снова глянула на записку. Ладно, берег. Шепчущий с ветром найдет меня сам, коль так приглашает. И тут же потянула уголки бумаги, чтобы разорвать, однако пальцы обожгло так, будто схватила пучок крапивы. Вскрикнув от неожиданности, я разжала руки.
Записка желтым лоскутком упала на пол. Нахмурившись, я присела рядом и поднесла ладонь к безобидному на вид кусочку бумаги. Стало вдруг жарко-жарко, словно кожи почти касалось пламя свечи. Но сила ветра не может такого!
Уголки записки медленно свернулись, как живые, пряча от меня фразу Игоря. Во рту неожиданно пересохло. Показалось, что кто-то находится в номере. Совсем рядом: заглядывает через плечо, обжигая дыханием кожу шеи.
Желтая бумага вновь тихо зашуршала, медленно разворачиваясь. Светло-бежевый коврик, на котором она лежала, вдруг начал пропитываться чем-то темно-красным и густым. В воздухе появился солоноватый запах с оттенком металла.
Я сглотнула, позабыв, как дышать. Записка почти выровнялась, багрово-черными буквами проявились два слова:
«Волнуюсь. Море».
Внезапно мою шею сжали чьи-то пальцы, не давая шевельнуться, парализуя одним прикосновением.
– Попалас-с-сь, – прошептали на ухо с особым