– Могу я узнать, с кем говорю? – спросила я, покосившись на карлика за его спиной.
Нос широкий, глаза сально блестят из-под кустистых бровей, губы кривятся в мерзкой улыбочке. Кожа неестественно желтая, наверное, болеет. А вообще, уродцы обычно умирают в раннем детстве.
Тощий хищно улыбнулся, обнажив белоснежный клык, все больше походя на живого скелета. Видимо, он единственный в деревне, у кого зубы не проела гниль. От зеленого амулета пахнет примитивной магией. Но ее достаточно, чтобы пришибить меня прямо тут.
Он наклонил голову и вздернул нос.
– Проквас, – сказал он, – объясни нашей удивительной пленнице, с кем говорит.
Плюгавенький встрепенулся, подскочил к железной решетке. Рот кривится в ехидной ухмылке, зрачки расширились. Все мысли отражаются на лице карлика, от них становится совсем дурно.
– Ей-ей, мерзкое отродье, – проговорил он скрипучим голосом. – Трепещи, серая! Перед тобой Старейшина Последнего рубежа.
– Рубежа перед чем? – спросила я и глянула на потолочную грязь. Кто-то ловкий умудрился оставить след сапога на побелке.
Плюгавый плюнул себе под ноги.
– Будто ты, ей-ей, не знаешь, – огрызнулся он. – Последний рубеж перед вашим, будь он трижды сожжен, лесом!
В голове стало гулко, как в улье, мысли хаотично понеслись в разные стороны. Нашим лесом? Нашим – значит эльфийским? Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, стараясь не выдавать возбуждения, я подняла подбородок и выпрямила спину.
– Знаю, – проговорила я сдержанно. – Хотела, чтоб сам признал.
Проквас обиженно завизжал и прыгнул обратно к Старейшине. Тот погладил его по голове, как ручного волка, и указал назад. Коротышка шмыгнул за спину, его щека прижалась к подолу тощего, он довольно выглянул из-за ног.
Брови Старейшины сдвинулись, по центру лба пролегла глубокая морщина. Он так стоял, казалось, вечность. У меня уже спина устала стоять по струнке.
Наконец тощий снисходительно улыбнулся. Щеки втянулись, тощий стал еще больше похож на скелет, я поежилась, но взгляд выдержала. Зеленая стекляшка под его одеяниями сверкнула, даже сквозь ткань стало видно. Я сделала вид, что не заметила, хотя во рту пересохло.
– Дерзкая желтоглазая, – спокойно проговорил Старейшина. – Продолжай в том же духе. Хотел пожалеть тебя, да, видно, поспешил с выводами. Ты не похожа на эльфов, которых видел прежде. Даже закралась мысль, что можно было бы…. Хм, не важно.
Он выдержал многозначительную паузу и довольно облизнулся.
– Знай, блудница, – продолжил он, – тебя вытащат на площадь и будут пытать каленым железом. Надеюсь, будешь вопить и корчиться в нестерпимых муках. А когда обессилеешь – лично отсеку тебе уши и повешу на шею в качестве трофея. Потом тебя разрежут на кусочки и скормят собакам.
С этими словами он резко развернулся, мантия всколыхнулась и пошла крупными волнами. Тощий затопал по ступенькам и скрылся