И он ласково похлопал Жозефину по округлостям, вырисовывавшимся под простыней.
Жозефина утешилась. Она всегда быстро утешалась, даже, пожалуй, чересчур быстро.
Выходя от Бонапарта, Дюма встретил Клебера, с которым был дружен.
– Кстати, ты не знаешь, для чего мы туда едем? – спросил Дюма.
– Чтобы дать Франции новую колонию, – ответил Клебер.
– Вовсе нет. Чтобы дать ей нового короля.
– Не спеши, – сказал Клебер, – поживем – увидим.
– То-то и оно, что увидим.
Честный Дюма был прав. Эта грандиозная и бессмысленная авантюра была нужна только одному человеку, который хотел таким образом поднять свой престиж. Оказавшись в Египте полновластным и бесконтрольным хозяином, Бонапарт «вел себя там как султан». Отношения новоиспеченного властителя и республиканского генерала за эту кампанию вконец испортились. Дюма проявил себя таким же смельчаком, как всегда. Кавалеристы, которых он вел в наступление, отбросили мамелюков к Нилу. Когда он, вздымая на дыбы лошадь, размахивал саблей над головой, даже самые храбрые арабы с криком: «Ангел смерти!» – в ужасе кидались врассыпную.
Но вскоре победоносную армию обуяло уныние.
Дюма – Клеберу, 9 термидора 6-го года:
«Наконец-то мы прибыли, мой друг, в эти края, ку да так стремились. Бог мой, как не похожи они на то, что рисовалось в воображении даже самым трезвым людям!
Не терпится узнать, как ты себя чувствуешь и когда сможешь снова принять командование дивизией, которая сейчас в очень плохих руках. Мы тебя очень ждем. Люди у нас вконец распустились. Я делаю все, что в моих силах, чтобы хоть как-то добиться порядка, но ничего не получается. Солдатам не платят денег, их не кормят, и ты можешь себе представить, какой это порождает ропот…»
Генералы не понимали целей войны и опасались, как бы Бонапарт не использовал их для удовлетворения своего честолюбия. Как-то в палатке Дюма несколько человек собрались полакомиться арбузами – и туг впервые прозвучали вопросы: «Стоило ли покидать Францию, ее густые леса и плодородные равнины ради этого огнедышащего неба и голых пустынь? Уж не империю ли хочет основать Бонапарт на Востоке?.. Пристало ли старым солдатам нации, патриотам 1792 года, служить интересам одного человека?»
Генерал Дюма
У каждого честолюбца есть своя полиция, и один из присутствующих немедленно доложил властителю об этих разговорах. И с тех пор главнокомандующий стал называть тирольского Горация Коклеса не иначе, как «этот черномазый». Вот как генерал Бонапарт описывает свое столкновение с Дюма Деженету, главному врачу Египетской армии:
«Когда я прибыл в Гизу, мне сообщили, что в армии есть недовольные