На секунду ее рука остановилась. Встретившись взглядом с Саммаром, Оденсе произнесла, как бы продолжая прерванный ранее разговор:
– Заблуждение думать, что нет ничего хуже смерти. Не все измеряется ее порогом.
– Это для кого как, – буркнул Саммар и тут же получил локтем в бок от проходящего мимо Ольма.
В дальнейшем берегиня была немногословна. Она повелевала, остальные подчинялись.
Держали, поднимали, грели, мыли…
– Что ж, бог нам в помощь. Бог, дарующий свет, любовь и жизнь. – Она сделала ударение на последнем слове. – Молитесь, чтобы у него хватило сил. Полночная Звезда должна была выжечь их почти все безумной болью. Нет сил человеческих, чтобы вынести ее… Но жизнь все еще теплится, и вам удалось добраться сюда – значит, на это есть воля Создателя.
Эта фраза заставила Саммара с Ольмом переглянуться, а Гыда понадежнее укутать лицо раненого. Не обратив на это внимания, Оденсе продолжала:
– А ведь вы своими стараниями изменить естественный ход судьбы исчерпали остаток его жажды к жизни, должно быть, до самого дна. Чем держится до сих пор ваш друг – за пределами моего понимания.
Чем больше слабела сила, отданная Шелестом, тем явственнее становились доносящиеся из-под полотенца стоны и тем быстрее летали над телом Годэлиска руки Оденсе. Ольм наблюдал за ней. По тому, что она не нервничала, он понимал, что, скорее всего, все идет довольно-таки неплохо. И несмотря на все высказанные берегиней ранее сетования по поводу несостоятельности монашеской магии, их старания не пропали даром. Они сумели сохранить своему другу жизнь. Однако Ольм не мог не заметить, что лицо берегини с каждой минутой принимает все более озадаченное выражение, и единственное, чего он желал, чтобы догадка озарила ее как можно позднее.
Потом стоны перешли в долгий нарастающий крик. Дарину затрясло, ее изо всех сил сдерживаемая нервная пляска рук вырвалась на свободу. Девушка взметнула ими, обхватила себя за плечи, и, всхлипнув, выскочила за дверь. Оставив за собой лишь колебание занавесей на окошках.
В следующий момент чуткие пальцы берегини замерли. И вновь удивленно распахнулись глаза.
– Так вот оно что! – Она удовлетворенно хмыкнула. Потом выпрямила спину и расправила затекшие от напряжения плечи. – Это все объясняет… Ну что ж, и это к лучшему, к лучшему… – Оденсе повернулась к Ольму и посмотрела прямо ему в глаза. – Вы на самом деле считали, что, копаясь так глубоко у него внутри, я не замечу разницы? Что прикрыв его лицо тряпицей… Уберите ее уже, кстати, сколько можно? Дайте ему хотя бы попытаться нормально вдохнуть… Вы будете в состоянии скрыть истину? Так что это – наивное отчаяние или способ всемогущего ордена дополнительно щелкнуть меня по носу?
Ольм молчал, лихорадочно подыскивая слова, которые бы, окончательно не испортив ситуации, могли заставить