Угрюмы все донесли хозяйке. Вечером в теремок у Лебяжьего озера проскользнула серая тень.
– Входи, входи, ведьмино отродье, – со смешком сказала Малка, услышав за дверью шорох, – Входи, здесь все ведьмы да ведьмаки.
– Здрав будь, матушка, – вошедший действительно был как тень. Весь в сером и какой-то незаметный.
– Чего принес на хвосте, болезный, докладай, – смиренно спросила игуменья.
– От чего плясать?
– От печки, от печки пляши. Торопиться некуда. Поспешишь – людей насмешишь. Так что садись и потихонечку, полегонечку, с расстановочкой, все, что вы всей братией своей серой нарыли, накопали. Все что из горла в подвалах своих пыточных вырвали, из жил вытянули, из косточек дробленных вытрясли. Говори, не суетись, не торопись, – она потупила глаза и приготовилась слушать.
– Эта без дыбы все выдавит, – про себя подумал гость, успев поймать взгляд бездонных как северные озера глаз, со скрытой в их глубине льдинкой. Вслух же сказал, – От печки, так от печки.
– Что-то ты медленно запрягаешь?
– Зато быстро поскачу. Слушай. Ты наверно, да я думаю наверняка, слышала, что был такой Захарий Скара, который любил называть себя высокопарно Схарий, некий торговый человек из Жидовской слободы, что в городе Киеве, – он слегка затянул пазу.
– Ведомо, – подтвердила хозяйка, – Захарий…Хазарий…вернулся, значит…, – Тихо про себя прошептала она.
– Значит, ведомо, – утвердительно кивнул он, – Наверняка знаешь, ты, что имел он дружбу, да и не только дружбу, с имперскими казначеями воинских кошей – караимами и цареградскими торговыми слободами.
– Это тоже ведомо, – так же спокойно кивнула она.
– Захарий этот пришел из Жидовской слободы из Киева в Новгород на Жидовский конец и там открыл свое дело. Только мало он торгом промышлял, в основном любезничал с духовенством новгородским. У них ведь исстари повелось, что все товары, весы и меры под их рукой хранились и процветали. Они ведь братские дружины к себе не пустили, мытарей не привечали, оговорили себе на всемирной своей ярмарке, торжище вселенском свободу свою. Вот он с продажными церковниками и сошелся.
– Чего братия говорит? Таков ли он кудесник и чародей, как о том молва идет? – пытливый слух ищейки различил интерес в вопросе.
– Не то чтобы чародей. Звездочет скорее. Сам звездозаконию податлив и других ему учаху, – серый человек задумался, продолжил, – По звездам научен был смотрети и строити рожанье и житие человеческое. Кроме того, изучен всякому злодейству,