– Сколько дней ты намерен провести в Сиракузах? – спросил Нерва, терпеливо выслушав пространную речь квестора, который имел слабость при случае поупражняться в риторике.
– Я завтра же отправляюсь в Лилибей, – ответил Фабриций.
– А не погостить ли тебе у меня дня три-четыре? Тем более, что завтра последний день Флоралий31. Отметим его веселым пиршеством и сценическими представлениями в театре.
– От всей души благодарю тебя, Публий Лициний, но это, право, невозможно. Меня ждут дела в Лилибее. Сенат поручил мне ускорить отправку зерна в Рим из хранилищ Мотии и Эмпория Сегесты.
– Жаль, очень жаль, мой друг… Но сегодня этот прекрасный гиеронов дворец в полном твоем распоряжении. Для тебя мы отведем здесь самые лучшие комнаты. Никаких гостиниц! Отдохнешь здесь, осмотришь дворец. Своими глазами увидишь, как жили когда-то сиракузские тираны… И надеюсь, ты не откажешься отобедать со мной сегодня.
– С удовольствием принимаю твое приглашение.
– Я пришлю за тобой посыльного. А пока устраивайся на новом месте.
Когда они вернулись в зал, Нерва взял со стола колокольчик и позвонил. Слуга показался на пороге.
– Гиацинт! – обратился к нему Нерва. – Позаботься о квесторе и его слугах. Кажется, рядом с моим конклавом есть две прилично обставленные комнаты?
– Да, господин. Я уже проверял их сегодня утром. Там все в надлежащем порядке. А слуг господина можно разместить на втором этаже…
* * *
Простившись с квестором, Нерва распечатал письмо сената и вслух прочел постановление о союзниках.
Аристарх, сидевший за столом, слушал внимательно.
– Ну, что скажешь? – прочитав последние слова постановления и бросив на стол свиток пергамента,