Угол горизонтального обстрела у сорокапятки, насколько я помнил, достаточно большой, поэтому переставлять станины я не стал, а просто довернул ствол в нужном направлении. После каждого выстрела я смотрел в бинокль, стараясь разглядеть всплески воды, и корректировал прицел. Уже четвертый снаряд угодил в переправу, о чем свидетельствовал яркий взрыв, осветивший серые тени, спешащие по понтонному мостику на тот берег. Я сместил прицел чуть дальше и смог положить еще пару снарядов на переправу, чтобы ею гарантированно нельзя было воспользоваться. Конечно, через узенькую речку немцы легко переплывут с помощью досок и бревен, но вот помощь к ним уже не подойдет.
С немецкой стороны стрельба окончательно стихла, и я решил, что настала пора решить, что делать дальше.
– Товарищ сержант, а кто у вас командует ротой?
– Старшина Свиридов.
– Где его можно найти?
Но искать Свиридова не пришлось, он уже сам подошел, чтобы посовещаться со старшим по званию командиром, за которого меня принимал. Вдруг я что-нибудь умное посоветую. Вместе с ним подошли человек двадцать красноармейцев, видимо, половина всего личного состава роты.
Откашлявшись от порохового дыма, я толкнул небольшую речь, постаравшись высказать свою точку зрения в двух словах:
– Товарищ старшина, нужно выяснить, не остались ли на нашем берегу фашисты, и уничтожить их, пока они не успели окопаться.
Свиридов был со мной полностью согласен, и именно для этой цели он собрал в одном месте бойцов, до этого занимавших оборону по всей траншее. Вот только, как ни хотелось ему самому пойти на разведку, но он должен был остаться командовать остатками роты. Поэтому старшина решил, что возглавить группу разведчиков придется мне. Похоже, что после моих не то чтобы метких, но достаточно удачных выстрелов из пушки, он мне полностью доверял. Выстроив немногочисленных бойцов, Свиридов скомандовал:
– Рота, слушай мою команду. Десять человек идут со старшим лейтенантом, остальные продолжают удерживать оборону.
Я взял пулеметчика с «дегтяревым», а прочие солдаты захватили с собой по одной гранате, больше в роте просто не нашлось. Лицо и ладони я приказал вымазать глиной, хотя особой необходимости в этом не было – после боя все и так были измазаны, как черти. Мне повезло, что и куртка и брюки на мне были черными – как раз то, что сейчас нужно.
Чтобы оставить руки свободными, я не стал брать громоздкую винтовку, а отстегнул ремень вместе с кобурой у одного из погибших артиллеристов. Перепоясавшись командирским ремнем и проверив оружие, я стал чувствовать себя гораздо увереннее. Да и бойцы теперь смотрели на меня более уважительно. До этого перед ними стоял просто гражданский, потерявший головной убор, а теперь сразу видно – красный командир. Насколько я знаю по книгам, во время войны некоторые командиры не всегда одевались строго по форме, отдавая предпочтение