Впрочем, самой Наталье судьба всё-таки помогла – дала шанс выбиться в люди: в трёх верстах от их дома купила имение богатая вдова Валентинович. У этой добродушной и слезливой толстухи росли две дочки. Вдова приглашала иногда бедную соседку поиграть со своими девочками. Тогда Наталья приходила в большой, полный слуг дом, наедалась досыта и даже получала в подарок старое платье, а то и шляпку или шаль. Обе девочки Валентинович выросли донельзя избалованными красавицами, и, хоть сердце у обеих было доброе, они, не отдавая себе отчёта, обращались к Наталье снисходительно. Барышни жалели бедную, плохо одетую, да к тому же некрасивую подругу, оскорбляя этим Наталью до глубины души. Белокурым куклам с точёными носиками и прелестными голубыми глазками просто не дано было понять, что чувствует девушка, видя в зеркале скуластое лицо с носом картошкой, грубым мужским ртом и тусклыми серо-зелёными глазами. Красавиц-сестёр вместе с их щедрой матушкой Наталья ненавидела до дрожи, но каждый день бежала в поместье, даже если её там и не ждали. Ведь эти визиты давали бедной замарашке надежду вырваться из беспросветной нищеты.
Когда умер отец, Наталье уже исполнилось двадцать три. Единственный братец – свет материнских очей – сразу же сбежал в Вильно и, женившись на купеческой дочке, больше не вспоминал о брошенных в деревне родных. Тогда в доме закончились деньги и семья начала голодать. Наталья поняла, что нужно уносить ноги, и напросилась к Валентиновичам помогать с шитьём приданого к свадьбе старшей из дочерей. Голубоглазая барышня выходила замуж за промотавшегося, но красивого польского графа.
Наталью поселили в узкой комнатенке под крышей, где она весь день подрубала салфетки и простыни, собранные мадам Валентинович в приданое. Гости уже начали съезжаться на свадьбу, и Наталья приглядывалась к ним, выбирая свою возможную жертву. Взрослые мужчины – друзья жениха – были ей не по зубам, но семнадцатилетний кузен сестёр Валентинович, приехавший на свадьбу из Митавы, мог, пожалуй, и попасться на крючок. Наталья очень рассчитывала на его почти детскую наивность.
Она старалась быть с юношей поласковее: заводила разговоры, подавала чай, угощала пирожными, добытыми на кухне. Станислав, безмерно робевший в обществе гостей-офицеров, быстро привык к «доброй» приживалке и стал ей доверять. Накануне свадьбы друзья жениха устроили во флигеле мальчишник, где напоили беднягу Станислава «до поросячьего визга». Тот, шатаясь, вывалился во двор и, пройдя с десяток шагов, упал на землю, не в силах подняться. Когда чьи-то руки натужно потащили его, юноша в последний раз открыл глаза и ещё успел узнать скуластое лицо и толстый нос, больше он ничего не помнил. Тем страшнее оказалось для него пробуждение: стоя в ногах постели, разгневанная тётка вопила на весь дом. Мадам Валентинович кричала, что племянник опозорил её седины и испортил